Колчак Александр Васильевич

Колчак Александр Васильевич
Верховный правитель России
18 ноября 1918 — 4 января 1920
Предшественник:	Должность учреждена
Преемник:	Во время катастрофы Восточного фронта А. В. Колчаком было принято решение о передаче власти А. И. Деникину, однако на практике оно не было реализовано.
Военный и морской министр Российского правительства
5 — 20 ноября 1918 года
Предшественник:	Александр Иванович Верховский
Преемник:	Михаил Иванович Смирнов (морской министр) Николай Александрович Степанов (военный министр)
Дата рождения:	4 (16) ноября 1874 село Александровское, Санкт-Петербург, Российская империя
Дата смерти:	7 февраля 1920 (45 лет) Иркутск
Военная служба
Годы службы:	1886—1920
Принадлежность:	Российская империя Государство Российское
Род войск:	Флот
Звание:	Адмирал Российского императорского флота
Командовал:	Балтийским флотом (помощник командующего); Черноморским флотом (командующий); Верховный Главнокомандующий Русской армией
Сражения:	Русско-японская война Первая мировая война Гражданская война в России
Автограф:
Награды:	«За отличие в делах против неприятеля под Порт-Артуром» «Подарок из кабинета Его Императорского Величества» Золотое оружие — кортик Иностранные награды:

Александр Васильевич Колчак (4 ноября (16 ноября) 1874 года, Санкт-Петербург, Обуховский завод — 7 февраля1920, Иркутск) — русский военный и политический деятель, флотоводец, учёный-океанограф.

Адмирал (1918). Участник Русско-японской войны. Во время Первой мировой войны командовал минной дивизией Балтийского флота (1915—1916), Черноморским флотом (1916—1917). Георгиевский кавалер.

Вождь Белого движения во время Гражданской войны. Верховный правитель России (1918—1920). Верховный главнокомандующий Русской армией.

Один из крупнейших полярных исследователей конца XIX — начала XX веков, участник ряда русских полярных экспедиций.

Происхождение

Род Колчаков относился к служилому дворянству Российской империи, был довольно обширным, в разных поколениях его представители очень часто оказывались связанными с военным делом.

Согласно одной легенде, предком А. В. Колчака был турецкий военачальник, комендант крепости Хотин на Днестре, потомки которого якобы получили впоследствии русское подданство. Однако никаких доказательств, свидетельствующих о родственных связях «новых» Колчаков, начиная с Лукьяна, с хотинским комендантом и его сыном, не существует. Современные российские историки указывают, что скорее всего Колчаки оказались в России не ранее второго раздела Польши в 1793 году — гораздо позже событий, связанных с русско-турецкой войной и пленением хотинского коменданта русскими войсками.

В источниках времён Павла I и Александра I упоминается сотник созданного в 1803 году и охранявшего границы России по Днестру Бугского казачьего войска — Лукьян Колчак, получивший земельный надел в Ананьевском уезде Херсонской губернии, близ Балты, — прадед А. В. Колчака. Два сына сотника, Иван и Фёдор, после смерти отца разделили между собой его имение. Фёдор Лукьянович выбрал военную службу и дослужился до чина полковника. Иван Лукьянович продал свою часть имения и уехал в Одессу, где приобрёл дом и поступил на гражданскую службу. Материалы ревизии 40-х годов XIX века дали основания для указа Сената от 1 мая 1843 года, коим Колчаки были утверждены в потомственном дворянстве и внесены в родословную книгу дворян Херсонской губернии.

Иван Лукьянович был отцом многодетного семейства: он воспитал троих сыновей и нескольких дочерей. Сыновей звали Василий, Пётр и Александр. Все они выбрали для себя военную карьеру, став морскими артиллеристами. Младший сын, Пётр, дослужился до капитана 1-го ранга; Александр, от которого взяла начало средняя линия Колчаков — помещиков Тамбовской губернии, закончил службу в чине генерал-майора.

Старший сын, Василий, родился 1 января 1837 года. Воспитывался в одесской Ришельевской гимназии, хорошо знал французский язык и был поклонником французской культуры. Василий готовился родителями к гражданской службе, но в в 1853 году началась Крымская война, и Василий поступил на службу в морскую артиллерию Черноморского флота в младшем офицерском чине. В ходе обороны Малахова курганаотличился и был награждён солдатским Георгиевским крестом. Чин прапорщика В. И. Колчак получил, будучи раненным при обороне Севастополя. После войны он окончил Горный институт в Петербурге и был командирован для прохождения практики на Урал, в Златоуст. Дальнейшая судьба Василия Ивановича была связана с Обуховским сталелитейным заводом, начиная с его пуска в 1863 году. Вплоть до отставки он служил здесь приёмщиком Морского министерства, имел репутацию человека прямого и крайне щепетильного. Был специалистом в области артиллерии, опубликовал ряд научных трудов о сталелитейном производстве, в 1903 году вышла его книга по истории Обуховского завода. После выхода в отставку в 1889 году (с присвоением генеральского звания) ещё 15 лет продолжал трудиться на заводе, заведуя пудлинго-прокатной мастерской.

Мать А. В. Колчака, Ольга Ильинична (1855—1894), урождённая Посохова, происходила из купеческой семьи. Её отец Илья Михайлович был потомственным почётным гражданином, многолетним гласным Одесской городской думы. В 1920 году он был расстрелян советскими карательными органами. Семья Посоховых происходила из донских казаков. Ольга Ильинична имела спокойный и тихий характер, отличалась набожностью и стремилась всеми силами передать её и своим детям.

Поженившись в начале 1870-х годов, родители А. В. Колчака поселились близ Обуховского завода, в селе Александровском, практически за тогдашней городской чертой. Супруга была на 18 лет моложе своего мужа. 4 ноября 1874 года у них родился сын Александр.

Документ о рождении свидетельствует:

…в метрической 1874 года книге Троицкой церкви с. Александровского Санкт-Петербургского уезда под № 50 показано: Морской артиллерии у штабс-капитана Василия Ивановича Колчак и законной жены его Ольги Ильиничны Колчак, обоих православных и первобрачных, сын Александр родился 4 ноября, а крещён 15 декабря 1874 года. Восприемниками его были: штабс-капитан морской Александр Иванович Колчак и вдова коллежского секретаря Дарья Филипповна Иванова. —

Крестили мальчика в местной Троицкой церкви. Крёстным отцом новорождённого был его дядя, младший брат отца.

Годы учебы

Классическая гимназия

Из своеобразных по форме воспоминаний А. В. Колчака о его раннем детстве можно почерпнуть краткие сведения:

Я православный, до времени поступления в школу я получил семейное воспитание под руководством отца и матери.

Религиозное воспитание Александр предположительно получил от своей матери, которая часто водила детей в церковь близ Обуховского завода.

В 1885—1888 годах Александр учился в Шестой петербургской классической гимназии, где закончил три класса из восьми. Шестая гимназия в сравнении с другими столичными учебными заведениями имела довольно демократичный состав учащихся. В одном классе с Александром обучались представители всех основных классов и сословий. Значительная часть учеников была детьми мелких чиновников, отцы-офицеры детей-учеников гимназии также были в небольших чинах. Сын подполковникаАлександр Колчак и Вячеслав Менжинский, сын статского советника, будущий чекист и преемник Ф. Э. Дзержинского на посту главы ОГПУ, представляли «элиту» общества. Один из лучших учеников в классе Колчака был потомком дворового мужика. Александр учился плохо и при переводе в 3-й класс, получив двойку по русскому языку, тройку с минусом по латинскому, тройку по математике, тройку с минусом по немецкому и двойку по французскому языку, чуть не был оставлен «на второй год». На повторных устных экзаменах по русскому и французскому языкам исправил оценки на три с минусом и был переведён в 3-й класс.

Морской корпус

В 1888 году «по собственному желанию и по желанию отца» Александр поступил в Морское училище.

В стенах Морского училища всегда одновременно обучалось много родственников, и родственные связи, без сомнения, помогали молодым воспитанникам освоиться в незнакомой обстановке. Первый из Колчаков в Морском училище, Александр Фёдорович, закончил заведение ещё в 1878 году, поэтому у его двоюродного племянника, в отличие от большинства воспитанников, не было в училище никого, к кому можно было бы в трудную минуту обратиться за помощью. Колчаку помогала крепкая дружба с одним из однокурсников Дмитрием Филипповым, с которым Александр познакомился ещё до поступления в училище.

С переходом из гимназии в Морское училище отношение к учёбе у юного Александра изменилось: учёба любимому делу для него стала осмысленным занятием, появилось и чувство ответственности. В стенах Морского кадетского корпуса, как с 1891 года стало называться училище, проявились способности и таланты Колчака. Он много и упорно трудился, тщательно изучал науки, военно-морское дело. Появились результаты. Александр выделялся успехами: он шёл в своём выпуске то первым, то вторым, периодически меняясь местами со своим другом Филипповым.

Автор опубликованной в 1944 году статьи «Выпуск Колчака» контр-адмирал и писатель-маринист Д. В. Никитин, обучавшийся в Морском корпусе одновременно с Колчаком, писал:

В третьей роте корпуса идёт вечернее приготовление уроков. …за своими конторками, уставленными вдоль длинной комнаты… сидят кадеты и зубрят. Среди лёгкого, как шелест листьев, шума, неизбежного, когда несколько десятков людей занимаются наукой, до меня доносится чей-то негромкий, но необыкновенно отчётливо произносящий каждое слово, как бы отпечатывающий каждый отдельный слог голос: «Прежде всего ты должен найти в пятой таблице величину косинуса…» Кадет, среднего роста, стройный, худощавый брюнет с необычайным, южным типом лица и орлиным носом поучает подошедшего к нему высокого и плотного кадета. Тот смотрит на своего ментора с упованием… Ментор этот, один из первых кадет по классу, был как бы постоянной справочной книгой для его менее преуспевающих товарищей. Если что-нибудь было непонятно в математической задаче, выход один: «Надо Колчака спросить» —Никитин Д. В. Выпуск Колчака // Морские записки. — Нью-Йорк, 1944. — № 3. — С. 234—235.

В 1890 году Колчак впервые вышел в море. 12 мая по прибытии в Кронштадт Александр вместе с другими младшими кадетами был определён на броненосный фрегат «Князь Пожарский». На этом корабле был поднят и флаг командующего учебной эскадрой контр-адмирала Ф. А. Геркена. Эскадра под его командованием в ходе учебного плавания заходила в Бьёрко, Гельсингфорс, Ревель и 6 августа вернулась в Кронштадт. В ходе плавания Колчак вместе с другими младшими воспитанниками занимался на шлюпках. К концу учений состоялись общие гребные и парусные гонки, а затем прошло и десантное учение.

Гардемарины, согласно учебной программе Морского корпуса, должны были участвовать в учебной экскурсии на Обуховский сталелитейный завод для получения общего представления о «последовательных процессах полной фабрикации орудий… а также и о приготовлении стали». Александр много раз бывал у отца на заводе. Однажды во время каникул даже хотел глубоко изучить производство. Впоследствии он рассказывал:

Пребывание на заводе дало мне массу технических знаний: по артиллерийскому делу, по минному делу…

Однако возобновившиеся занятия в Морском корпусе заставили отложить остальные дела и увлечения. Между тем известно, что приезжавший на Обуховский завод английский изобретатель и пушечный король У. Дж. Армстронг предлагал Александру отправиться в Англию, изучить дело на его заводах и стать инженером. Однако желание «плавать и служить в море» в желаниях и мечтах молодого Колчака взяло верх.

В 1892 году Александр был произведён в младшие унтер-офицеры. Когда он перешёл в гардемаринcкий класс, то был произведён в фельдфебели — как лучший по наукам и поведению, в числе немногих на курсе — и назначен наставником в младшую роту. Кадет той роты, впоследствии на протяжении долгих лет друг и помощник Колчака, его первый биограф М. И. Смирнов вспоминал о том времени:

В 1893 году гардемарин Колчак был назначен фельдфебелем младшей роты. Здесь я с ним впервые познакомился, будучи воспитанником младшей роты. Колчак, молодой человек невысокого роста с сосредоточенным взглядом живых и выразительных глаз, глубоким грудным голосом, образностью прекрасной русской речи, серьёзностью мыслей и поступков внушал нам, мальчикам, глубокое к себе уважение. Мы чувствовали в нем моральную силу, которой невозможно не повиноваться, чувствовали, что это тот человек, за которым надо беспрекословно следовать. Ни один офицер-воспитатель, ни один преподаватель корпуса не внушал нам такого чувства превосходства, как гардемарин Колчак. В нём был виден будущий вождь —Смирнов М. И. Адмирал А. В. Колчак. — Париж, 1930. — С. 8.

В наступившем 1894 году, выпускном для молодого офицера, в его жизни произошли ещё два важных события. На сороковом году жизни после долгой болезни умерла мать. В этом же году на престол вступил император Николай II, с которым Александр Васильевич в течение своей жизни несколько раз встречался и чей уход от власти впоследствии определил и окончание военно-морской карьеры Колчака.

По окончании выпускного учебного года гардемарины прошли месячное сложное плавание на корвете «Скобелев» и приступили к сдаче выпускных экзаменов. На экзамене по морскому делу Колчак единственный из выпуска ответил на все пятнадцать заданных вопросов. Что касается остальных экзаменов, то Колчак все из них также выдержал на «отлично», кроме минного дела, ставшего впоследствии на практике предметом его гордости, по которому удовлетворительно ответил на четыре из шести вопросов. В списке, составленном после экзаменов в порядке убывания успеваемости, Колчак значился в выпуске на первом месте. Его друг Филиппов шёл вторым, однако уступал Колчаку только в оценке за поведение. Колчак возмутился, что кондуитный журнал определяет первое место в выпуске, и отказался от первенства в пользу Филиппова, которого счёл способнее себя. Комиссия была вынуждена посчитаться с его мнением, и в результате Александр Васильевич стал вторым и получил как утешение премию адмирала П. И. Рикорда с вручением 300 рублей, полагавшуюся «отличнейшему во всех отношениях воспитаннику».

Приказом от 15 сентября 1894 года А. В. Колчак в числе всех выпущенных гардемаринов был произведён в мичманы.

В 2001 году руководство Морского корпуса в Санкт-Петербурге решило в честь своего знаменитого воспитанника установить памятную мемориальную доску. Замысел был реализован в 2002 году.

Начало научной работы

Выйдя из Морского корпуса в 7-й флотский экипаж, в марте 1895 года Колчак был назначен для занятий штурманским делом в Кронштадтскую морскую обсерваторию, а спустя месяц его определили вахтенным офицером на только что спущенный на воду броненосный крейсер 1-го ранга «Рюрик». 5 мая «Рюрик» вышел из Кронштадта в заграничное плавание через южные моря к Владивостоку. В походе Колчак занимался самообразованием, пытался изучить китайский язык. Здесь он увлёксяокеанографией и гидрологией Тихого океана; особенно его интересовала северная его часть — Берингово и Охотское моря. В перспективе он надеялся исследовать и южные полярные моря, задумывался о рывке к Южному полюсу и продолжении русской исследовательской работы в тех широтах, приостановленной после экспедиции Ф. Ф. Беллинсгаузена и М. П. Лазарева. Самостоятельной научной работе и исследованиям морских течений, которые начал делать молодой офицер, не соответствовала, однако, обстановка флагманского военного корабля, на котором находился и командующий эскадрой адмирал Е. И. Алексеев.

В 1897 году Колчак подал рапорт с просьбой перевести его на канонерскую лодку «Кореец», которая направлялась в то время кКомандорским островам, где Колчак планировал заняться исследовательской работой, однако вместо этого был направлен в качестве вахтенного учителя на парусный крейсер «Крейсер», который использовался для подготовки боцманов и унтер-офицеров. Командир «Крейсера» Г. Ф. Цывинский оставил такой отзыв о молодом офицере:

Одним из вахтенных учителей был мичман А. В. Колчак. Это был необычайно способный и талантливый офицер, обладал редкой памятью, владел прекрасно тремя европейскими языками, знал хорошо лоции всех морей, знал историю всех почти европейских флотов и морских сражений.

Местом якорной стоянки «Крейсера» был избран корейский порт Генсан, где Колчак продолжил свои гидрологические исследования. Зиму 1897/98 года корабль провёл в Нагасаки.

5 декабря 1898 года «Крейсер» отправился из Порт-Артура в расположение Балтийского флота, 6 декабря Колчак был произведён в лейтенанты. В этом звании из-за ухода в Императорскую академию наук Колчак пробудет около 8 лет (в то время звание лейтенанта считалось высоким — лейтенанты командовали крупными судами).

Во время плавания по Тихому океану Колчак узнал, что к походу на Шпицберген в составе русско-шведской экспедиции готовится судно «Бакан», а новейший мощныйледокол «Ермак» готовится отплыть в путешествие в глубины Арктики под руководством вице-адмирала С. О. Макарова. Молодому офицеру была известна знаменитая лекция Макарова «К Северному полюсу напролом», прочитанная адмиралом в 1897 году в Русском географическом обществе. Колчак стремился попасть в одну из этих экспедиций.

По прибытии в Кронштадт Колчак посетил адмирала Макарова:

Я просил взять меня с собой, но по служебным обстоятельствам он не мог этого сделать, и «Ермак» ушёл без меня. Тогда я решил снова идти на Дальний Восток, полагая, что, может быть, мне удастся попасть в какую-нибудь экспедицию, — меня очень интересовала северная часть Тихого океана в гидрологическом отношении. Я хотел попасть на какое-нибудь судно, которое уходит для охраны котикового промысла на Командорские острова к Беринговому морю, на Камчатку. С адмиралом Макаровым я очень близко познакомился в эти дни, так как он сам много работал по океанографии.

Команда ледокола была уже укомплектована, а без санкции министерства перейти с одного судна на другое было невозможно. Поэтому вместо «Бакана» и «Ермака» Колчак попал на знакомый ему фрегат «Князь Пожарский».

В 1899 году, по возвращении из плавания, Колчак свёл воедино и обработал результаты собственных наблюдений над течениями Японского и Жёлтого морей и опубликовал в «Записках по гидрографии, издаваемых Главным Гидрографическим Управлением», свою первую научную статью «Наблюдения над поверхностными температурами и удельными весами морской воды, произведённые на крейсерах „Рюрик“ и „Крейсер“ с мая 1897 года по март 1899 года».

Колчак знал, что в Академии наук готовится проект Русской полярной экспедиции, которой ставилась задача пройти Северным морским путём от Кронштадта до Владивостока. Руководить экспедицией был назначен известный полярный исследователь Э. В. Толль, с которым Колчак встречался в сентябре 1899 года. Определённого ответа Толль не дал, и Колчак, не любивший неопределённости, перевёлся на броненосец «Петропавловск» и отправился на нём на Дальний Восток.

Служба на новейшем броненосце увлекла молодого офицера, однако вскоре он увидел, что и здесь «есть служба, но нет практики, нет возможности плавать и жить». Колчак решил принять участие в начавшейся осенью 1899 года Англо-бурской войне. К этому его толкало не только романтическое желание помочь бурам, но и стремление получить опыт современной войны, совершенствоваться в своей профессии.

В Средиземном море, когда корабль стоял в греческом порту Пирей, Колчаку доставили телеграмму из Академии наук от Э. В. Толля с предложением принять участие в Русской полярной экспедиции на шхуне «Заря» — той самой экспедиции, в которую он так стремился попасть ещё в Петербурге. Толля, нуждавшегося в троих морских офицерах, заинтересовали научные работы молодого лейтенанта в журнале «Морской сборник». Александр Васильевич сообщил о своём согласии. Колчак был временно переведён с военной службы в распоряжение Академии наук благодаря ходатайству великого князя Константина Константиновича, президента Императорской Академии наук. Вскоре на корабле была получена телеграмма, предписывавшая лейтенанту Колчаку немедленно выехать в столицу.

Русская полярная экспедиция

Подготовка экспедиции

В начале января 1900 года Колчак прибыл в Петербург. Начальник экспедиции предложил ему руководить гидрологическими работами, а также исполнять обязанности второго магнитолога. Всю зиму и весну Колчак готовился к экспедиции: начал работы в Павловской магнитной обсерватории, совершил командировку в Норвегию для консультации с Ф. Нансеном, в течение некоторого времени проходил у него стажировку.

Первая навигация

Ясным днем 8 июня 1900 года путешественники тронулись от пристани на Неве и взяли курс на Кронштадт, где экспедицию гостеприимно встретил главный командир порта и военный губернатор города адмирал С.О. Макаров.

11 июля путешественники вошли в Екатерининскую гавань (Кольский залив) и встали на рейде Александровска-на-Мурмане (ныне город Полярный) для погрузки угля. Здесь на борт взяли 60 ездовых собак с двумя каюрами — Петром Стрижевым и Степаном Расторгуевым. 18 июля путешественники покинули Екатерининскую гавань.

22 июля «Заря» миновала северную оконечность Колгуева. 25 июля подошли к острову Вайгач. На мысе Гребень была назначена встреча со специально купленной для целей экспедиции поморской шхуной, в задачу которой входило доставить уголь из Архангельска к проливу Югорский Шар. Однако шхуна не пришла, и Толль принял решение ее не дожидаться и как можно скорее обогнуть самую северную точку Евразии, мыс Челюскин, что позволяло экспедиции разместиться на зимовку на восточном Таймыре, наименее изученной территории на всем Северном морском пути. В противном случае, если до конца навигации мыс пройти не успевали, оставался вариант зимовки на гораздо более изученном западном Таймыре. Пролив Югорский Шар был почти свободен ото льда, что укрепило Толля в принятом решении, и в этот же день, 25 июля, судно вышло в Карское море. Однако уже к вечеру на пути все чаще стали попадаться поля разбитого льда. На следующий день корабль попал в ледовую ловушку, выбраться из которой оказалось очень непросто, несмотря на то, что «Заря» показала себя очень хорошим и маневренным судном. Путешественники были вынуждены отклоняться от маршрута все сильнее на юг, обходить поля льда. Мореплавателям открывался вид на полуостров Ямал.

30 июля увидели на горизонте очертания острова Кузькин. Здесь решили сделать остановку для отдыха и чистки котлов судна. На острове путешественников встретила стая непуганых белых медведей, на которых охотникам удалось поохотиться и сделать впрок запасы провизии.

5 августа мореплаватели взяли курс в направлении Таймырского полуострова. Приходилось забираться все ближе к Северному Полюсу, ледовая обстановка становилась труднее с каждым днем. С приближением к Таймыру плыть в открытом море стало невозможно. Борьба со льдами приняла изнурительный характер. Двигаться удавалось исключительно по шхерам, несколько раз «Заря» садилась на мель или оказывалась запертой в бухте или фиорде. Был момент, когда собрались уже останавливаться на зимовку, простояв 19 дней кряду. Путешественники могли наблюдать, как пустеет вдоль их пути тундра. Ночью с 3 на 4 сентября впервые команда «Зари» наблюдала северное сияние. Вскоре произошел другой эпизод, когда моряки заметили впереди огонь, решив уже, что это «Ермак» пробился напролом к полюсу, согласно известной лекции и призыву адмирала Макарова. Приглядевшись сквозь туман на далекий пурпурный огонек, Зееберг констатировал, однако, что вахтенный увидел Венеру.

Зимовка на Таймыре

22 сентября 1900 года экспедиция остановилась на зимовку около бухты Колина Арчера.

Обосновавшаяся на Таймыре экспедиция была полностью отрезана от цивилизации. Вскоре «Заря» совершенно вмерзла в лед. На берегу была оборудована метеорологическая станция, потолком и стенами для которой стали служить паруса. Станцию с судном соединили телефонным проводом. Было организовано и круглосуточное дежурство, показания приборов снимали раз в час.

Толлю не удалось выполнить свой план доплыть в первую навигацию до малоисследованной восточной части полуострова Таймыр, теперь он хотел, чтобы не терять времени, добраться туда через тундру, для чего надо было пересечь полуостров Челюскина. Руководитель экспедиции назначил этот поход на весну 1901 года. Задача осложнялась тем, что, не имея расположенного на этом пути склада, добраться до восточного берега на собаках было невозможно. Такой склад решено было заложить, не дожидаясь наступления полярной ночи. В поездку собрались четверо, на 2 тяжело нагруженных нартах: Толль с каюром Расторгуевым и Колчак с кочегаром Носовым.

10 октября провожать Толля с Колчаком вышла вся экспедиция. Ездоки продолжали свое движение лишь по 3-4 часа, в дневное время. Морозы стояли крепкие, свыше 30 градусов. В палатке было минус 20, спали в мешках.

15 октября Толль и Колчак добрались до залива Гафнера и у высокой скалы заложили склад с провизией для запланированного весеннего похода отсюда вглубь полуострова. Перед самым отъездом на базу Толль видел куропатку и двигавшегося к югу оленя. Предположение о том, что олень перебирается на зимовку с какой-то более северной земли, вдохновило Толля, у которого из головы не выходила Земля Санникова.

19 октября путешественники вернулись на базу. Колчаку, производившему по дороге астрономические уточнения ряда точек, удалось внести существенные уточнения и исправления в старую карту, сделанную по итогам экспедиции Нансена 1893 — 1896 годов. На следующий день от возвращения Толля и Колчака началась полярная ночь, теперь светало только на пару часов, не было видно ни солнца, ни теней. Температура снаружи лаборатории обычно была ниже 30 градусов, в снежной лаборатории поддерживался режим от -2 до +3. В кают-компании обычной температурой стали +8 градусов.

Большинство членов экспедиции коротали время за чтением литературы о полярных станциях. В феврале 1901 года Колчак сделал для всех доклад про Великую северную экспедицию, а Бируля рассказывал о природе Южного полюса. Охотники ходили охотиться, не расставаясь с надеждой выследить дичь. За время зимовки у 4 человек были выявлены признаки цинги, однако быстрые меры доктора Вальтера помогли победить болезнь.

В конце осени зимовщики встретили на одном из островов стадо оленей. Толль помнил и про того оленя с куропаткой, которых они с Колчаком видели около фиорда Гафнера. Загадочный вопрос, почему олени не откочевали на юг, вероятным вариантом разрешения которого было предположение, что они как раз и перебираются с более северной территории, не давал покоя руководителю экспедиции. К тому же в книге Норденшельда «Плавание на „Веге“» он отметил поразительное замечание о том, что у мыса Челюскин были замечены целые стаи птиц, летевших на юг с какой-то неизвестной северной земли.

Неоткрытая Северная Земля

23 февраля 1901 года лейтенант Матисен и каюр Стрижев были отправлены в поездку для разведки северных территорий. Эта группа пересекла архипелаг Норденшельдас юга на север и, дойдя до 77-го градуса, повернула на запад, а затем пошла назад, так как стал подходить к концу запас собачьего корма, расходуемый сверх меры желавшим поскорее вернуться на базу каюром. Матисен был очень близок к открытию острова Цесаревича Алексея, нужно было только пройти 150 километров к северо-востоку от самой северной точки его путешествия. А в 225 километрах севернее этой точки ждала своего открывателя Земля Императора Николая II.

Толль был недоволен действиями Матисена и через несколько дней вновь отправил его на разведку. Его напарником на этот раз был Носов. Матисен в результате поездки отметил на карте два новых островка архипелага Норденшельда и, встретив на пути торосы, вновь повернул назад. После этого Толль решил не менять свои планы и прекратить поиски земли севернее архипелага Норденшельда — погнавшись за призраком Земли Санникова, экспедиция Толля в 1901 году не использовала свой шанс сделать настоящее большое географическое открытие.

4 марта, в день рождения Толля, Колчак, поздравляя руководителя экспедиции, произнес тост, в котором пожелал встретить следующий день рождения на Земле Санникова.

Тем временем из-за разногласий с Толлем лейтенант Коломейцев весной 1901 года оставил судно и, пройдя вместе со Степаном Расторгуевым около 800 километров, через 40 дней вышел к Гольчихе (Енисейская губа).

Экспедиция на полуостров Челюскина

В следующую поездку, 6 апреля на полуостров Челюскина, поехали на санях Толль и Колчак. Каюром у Толля был Носов, у Колчака — Железников. Из-за нехватки собак все четверо исследователей часто сами впрягались в собачьи упряжки. Толль и Колчак с трудом узнали то место близ залива Гафнера, где ими осенью был заложен склад. Прямо над этим местом, рядом со скалой, был наметён сугроб высотой в 8 метров. Колчак и Толль потратили на раскопки склада целую неделю, однако снег слежался и стал снизу твердым. Раскопки пришлось бросить и попытаться произвести хоть какие-то исследования. Колчак как географ хотел двинуться по побережью и произвести его съемку. Толль же был геологом и хотел идти вглубь полуострова. Воспитанный на военной дисциплине, Колчак не оспаривал решение начальника экспедиции, и следующие 4 дня исследователи двигались по полуострову. 1 мая Толль сделал 11-часовой марш-бросок на лыжах. На обратном пути стали заканчиваться продукты, собаки выбивались из сил. Толль обратил внимание, что Колчак в эти дни сильно ослабел. Неимоверно устал и сам Толль. Колчак, не обращавший раньше во время зимовки на собак вообще никакого внимания, хватавший расшалившихся щенков за что попало и вышвыривавший их за дверь, теперь проникся уважением к собакам, и одно из заболевших животных даже хотел довезти с собой до базы. Толлю с Колчаком приходилось тянуть лямку наравне с оставшимися собаками. Толль отметил, что Колчак выглядел бодрее его самого. Хотя уставший Толль готов был ночевать где попало, Колчаку всегда удавалось настоять на том, чтобы найти подходящее место для ночлега, хотя для этого приходилось ещё идти и идти. На обратном пути Толль и Колчак умудрились не заметить и проскочить свой склад. На протяжении всего 500-вёрстного пути Колчак вел маршрутную съемку.

18 мая в 7 часов утра путники достигли базы. Поездка длилась 41 день.

Толль 20 дней приходил в себя после изматывающего похода. А Колчак уже 29 мая с доктором Вальтером и Стрижевым отправился в поездку к складу, который они с Толлем проскочили на обратном пути. По возвращении со склада Колчак сделал подробную съемку рейда «Зари», а Бируля — другой части береговой полосы.

На протяжении всей экспедиции Колчак, как и остальные путешественники, усиленно работал, проводил гидрографические, океанографические работы, измерял глубины, изучал состояние льдов, плавал на катере, делал наблюдения по земному магнетизму. Неоднократно Колчак совершал и походы по суше, занимаясь изучением и исследованием малоизученных территорий различных островов и материка. Как свидетельствовали его коллеги, Колчак не с одинаковым рвением брался за разные виды работ. То, что ему казалось важным, вызывало у него интерес, лейтенант делал с большим увлечением. Сопровождавший экспедицию зоолог Бируля отзывался о Колчаке как о весьма начитанном человеке, строгом с подчиненными. Собственную работу Колчак всегда делал самым лучшим образом. О личной роли Колчака в экспедиции лучше всего говорит аттестация, данная ему самим бароном Толлем в донесении президенту Академии наук великому князю Константину Константиновичу. Руководитель экспедиции, будучи очень довольным Колчаком, отмечает его энергию и преданность делу науки и называет молодого лейтенанта «лучшим офицером» экспедиции и в своем сообщении президенту Академии наук в январе 1901 г. пишет:

Станции начинались всегда гидрологическими работами, которыми заведовал лейтенант А. В. Колчак. Эта научная работа выполнялась им с большой энергией, несмотря на трудности соединить обязанности морского офицера с деятельностью ученого. —Э.В. Толль

В 1901 году он увековечил имя А. В. Колчака, назвав его именем один из открытых экспедицией остров в Таймырском заливе и мыс в том же районе. При этом сам Колчак во время своих полярных походов назвал другой остров и мыс именем своей невесты — Софии Федоровны Омировой — дожидавшейся его в столице. Мыс Софьи сохранил свое название и переименованиям в советское время не подвергся.

Следующее приключение Колчака на этой зимовке могло окончиться печально. Бируля, Колчак и двое матросов решили спустить в трещину драгу. Тут внезапно появилась медведица с подросшим медвежонком. Только случайно увязавшийся за людьми пес смог напугать медведей и заставить их нырнуть в трещину. Минут тридцать пес лаял, не выпуская медведей из воды; даже будучи схваченным и утащенным под лед медведицей, он смог вынырнуть обратно и продолжить свое дело, пока не подоспели бегавшие за ружьями на базу матросы.

Вторая навигация

19 августа «Заря» пересекла долготу мыса Челюскин. Лейтенант Колчак, взяв с собой инструмент для определения широты и долготы, прыгнул в байдарку. За ним последовал и Толль, в лодку с которым едва не перевернул неожиданно вынырнувший морж. На берегу Колчак сделал измерения, была сделана групповая фотография на фоне сооруженного гурия. К полудню десант вернулся на судно и, дав салют в честь Челюскина, путешественники отправились в плавание. Колчак и Зееберг, сделав расчеты, определили широту и долготу мыса, он оказался немного восточнее настоящего мыса Челюскин. Новый мыс назвали именем «Зари». В свое время также промахнулся и Норденшельд: так появился на картах мыс «Веги» западнее мыса Челюскин. А «Заря» теперь стала 4-м судном после «Веги» с ее вспомогательным кораблем «Лена» и «Фрама» Нансена, обогнувшим северную точку Евразии.

C выходом в море теперь все вахты выпадали только на долю двух человек, Матисена и Колчака - обоим теперь приходилось нелегко. Колчак даже был вынужден кардинально сократить научную работу «к самым необходимым и крайне узким размерам».

Пройдя мыс Челюскин, «Заря» вышла в неизведанные воды, где ещё никто не плавал: пути экспедиций Норденшельда и Нансена проходили много южнее. По распоряжению Толля шхуна взяла курс непосредственно к предполагаемому месту нахождения Земли Санникова.

В ночь на 29 августа случился редкой силы шторм, судно ложилось на борт, волна накрывала шканцы, собаки барахтались в ледяной соленой воде. В кают-компании с грохотом перевернулся огромный дубовый стол. Стоял на вахте и управлял «Зарей» в это время лейтенант Колчак; вернувшись с вахты, он не смог даже напиться чаю.

После шторма все застлал туман. Земля Санникова нигде не показывалась.

Днем 30 августа мореплаватели подошли к кромке сплошного льда. В момент, когда упала пелена тумана, перед взглядами членов экспедиции предстала стена скалистого мыса. Над ним возвышался огромный белый ледник. Это был остров Беннетта, который никто бы и не увидел, если бы внезапно не рассеялся туман. «Теперь совершенно ясно, что можно было 10 раз пройти мимо Земли Санникова, не заметив ее» — записал вечером Толль в своем дневнике.

3 сентября шхуна вошла в Нерпичью бухту и попыталась пробиться к месту стоянки в маленькой гавани, защищенной отмелью от льдов. На берегу путешественники разглядели маленький домик из пла́вника и встречающего их К. А. Воллосовича. Мешало сильное течение, ветер, льды. Несколько раз садились на мель. Колчак попытался закрепить завозной якорь на косе - ещё немного, и эта попытка могла закончиться потерей вельбота среди льдов. Спасло вельбот мгновенно принятое молодым офицером решение перерубить канат и выбросить тяжелый якорь в воду. Потом Колчак разыщет на дне этот якорь и вернет его на корабль. 5 сентября «Заря» наконец прорвалась в гавань. На борт корабля переправился сам Воллосович, а также 2 участника его экспедиции, один из которых много лет назад сопровождал Бунге. Появились на шхуне и Ционглтинский с Брусневым, одним из первых русских марксистов.

10 сентября подул северо-восточный ветер, по воде пошел мелкий лед.

Вторая зимовка

Силами экспедиции вокруг домика Воллосовича вскоре был сооружен из выносимого Леной к морю плавника домик для магнитных исследований, метеорологическая станция и баня. Матросы любили, напарившись в бане, выскочить из нее и бежать обратно в тепло, повалявшись в снегу. В этих развлечениях участвовал и Колчак. Для него это закончилось воспалением надкостницы с высокой температурой. Это был первый случай за всю экспедицию, когда Колчак заболел.

Неудачные поиски Земли Санникова стали сильным разочарованием для Толля. Пройти Беринговым проливом до Владивостока также не получалось, и результаты экспедиции начинали ему казаться слишком малыми. Несмотря на достигнутые успехи в описании побережья и промеры глубин, которые Колчак делал на протяжении всего пути, только обследование неизученного острова Беннетта, как, наверное, думал Толль, могло бы позволить ему достойно отчитаться в Петербурге о результатах экспедиции и вписать ее в историю науки. Однако вопрос с Землей Санникова не был ещё для Толля решен окончательно, поэтому он принял решение с началом полярного дня отправить Матисена на поиски загадочной Земли, а после его возвращения самому отправиться на Землю Санникова, если она будет найдена, а если нет — то на остров Беннетта. Вместе с Толлем собрался ехать Зееберг. Отправка в путь была запланирована на февраль—март 1902 года.

По вечерам в кают-компании спорили на «философские темы». Колчак, не умевший тихо спорить, был завсегдатаем этих дискуссий. В результате два главных «философа», Колчак и Бируля, были отправлены на один из складов за мясом. В этот период Колчак особенно сблизился с Бирулей. С Матисеном же у него всегда были диаметрально противоположные взгляды на вещи. За неделю, проведенную в походе, Колчак на реке Балыктах наблюдал интересное явление, с которым в 1920 году столкнутся солдаты его Восточного фронта в своем знаменитом «Ледяном походе». При чрезвычайно сильном морозе река местами промерзает до дна, после чего под напором течения лед трескается, и вода продолжает течь поверх него, пока вновь не замерзнет.

В начале февраля на зимовье была получена телеграмма президента Академии наук с указанием экспедиции ограничиться исследованием Новосибирских островов и закончить плавание в устье Лены.

17 апреля Матисен вернулся с поисков Земли Санникова и доложил, что, пройдя 7 миль от острова Котельного, он уперся в полынью и повернул назад.

В конце апреля приехал новый врач, политический ссыльный В. Н. Катин-Ярцев.

29 апреля Бируля с 3 якутами отправился на остров Новая Сибирь. Ему была поставлена задача дожидаться там к концу лета подхода «Зари», которая должна была его подобрать на пути к Беннетту.

В первых числах мая Колчак и Стрижев ездили на остров Бельковский. Колчак произвел съемку острова и определил астрономически несколько пунктов. В северном и западном направлениях Колчак также уперся в полынью.

Вечером 23 мая Толль, Зееберг, Протодьяконов и Горохов уехали на 3 нартах, везя с собой запаса продовольствия чуть более, чем на 2 месяца. Перед отъездом Толль оставил Матисену пространную инструкцию, а также пакет с надписью «Вскрыть, если экспедиция лишится своего корабля и без меня начнет обратный путь на материк, или в случае моей смерти», в котором находилось письмо на имя Матисена с передачей ему всех прав начальника экспедиции. Толль объехал на собаках северные берега островов Котельный и Фаддеевский, после чего переправился на остров Новая Сибирь и остановился около мыса Высокого. 4 суток после этого путешественники плыли на льдине, после чего пересели на байдарку и высадились на берегу острова Беннетта. Путь занял 2 месяца, и провиант был уже на исходе. Перед Толлем теперь вставали задачи исследований, пропитания и обратной дороги. Колчак впоследствии говорил по этому поводу следующее:

Действительно, предприятие его было чрезвычайно рискованное, шансов было очень мало, но барон Толль был человек, который верил в свою звезду и в то, что ему все сойдет, и пошел на это предприятие.

1 июля, вырвавшись из льдов при помощи взрывов, «Заря» вышла на внешний рейд, и лед стал увлекать судно на северо-восток. В кают компании в это время развлекались, выпуская «Журнал кают-компании», где размещались юмористические сочинения в стихах или прозе. Колчак написал для «Журнала» заметку «Ожесточение нравов гг. членов Русской полярной экспедиции». В стиле разоблачительной сенсации Колчак описывал попытки своих коллег по экспедиции выкормить принесенных кем-то на корабль 2 совят.

31 июля закончился полярный день, к этому времени корабль был отнесен к Ляховским островам.

3 августа это невольное путешествие со льдами завершилось, и шхуна вернулась на зимовку.

8 августа, проведя некоторые необходимые судовые работы, отправились в направлении острова Беннетта. По словам Катина-Ярцева, надежды доплыть до Беннетта было мало, надеялись доплыть до Новой Сибири, чтобы снять партию Бирули. Согласно этим воспоминаниям, экспедиция собиралась идти проливом между островами Бельковским и Котельным. Когда же проход оказался закрыт, Матисен стал огибать Котельный с юга, чтобы через Благовещенский пролив пройти к мысу Высокому и забрать Бирулю. В мелководном проливе судно повредилось, появилась течь. До Высокого оставалось миль 15, но Матисен поостророжничал и решил попробовать обойти Новую Сибирь с южной стороны. План удалось исполнить, и к 16 августа «Заря» полным ходом шла к северу. Однако уже 17 августа лед заставил Матисена повернуть назад, и пытаться повторно зайти с запада, теперь уже не между Котельным и Бельковским, а западнее второго.

К 23 августа на «Заре» оставалась минимальная норма угля, о которой говорил в своей инструкции Толль. Даже если бы Матисен смог подойти к Беннетту, на обратный путь угля уже не оставалось. Ни одна из попыток Матисена не позволила приблизиться к Беннетту ближе 90 миль. Матисен не мог повернуть на юг, не посоветовавшись с Колчаком. Александр Васильевич, скорее всего, также не видел иного выхода, по крайней мере впоследствии он никогда не критиковал это решение и не отмежевывался от него.

Среди всех авторов, писавших на тему гибели Толля, только профессор В.Ю. Визе, полярник и известный специалист по Арктике, считал, что «это решение стоило жизни Толлю и его спутникам». С Визе был категорически не согласен Н.Н. Зубов:

Рисковать зимовкой в открытом море среди льдов, притом рисковать после уже проведенных двух зимовок с недостаточным запасом угля и провизии, было нельзя… Никто из современников, знавших обстоятельства дела, Матисена не осуждал.

25 августа «Заря» вошла в залив Буорхая, и подошла к берегу в бухте Тикси. Пароход «Лена» ещё не подошел, и Матисен попробовал провести шхуну в дельту Лены. Колчак с 2 боцманами начали делать промеры глубины, однако за 3 дня фарватер нужной глубины найден не был.

30 августа в бухту Тикси вошла «Лена», тот вспомогательный пароход, что обогнул когда-то мыс Челюскин вместе с «Вегой». Опасаясь ледостава, капитан парохода дал экспедиции на сборы всего 3 дня. Колчак нашел укромный тихий уголок в бухте, куда отвели «Зарю». Бруснев оставался в селении Казачьем и должен был приготовить оленей для группы Толля, а в случае, если тот не появится до 1 февраля, ехать на Новую Сибирь и ждать его там.

2 сентября «Лена» отошла от причала. «Заря» с 1 человеком на борту последний раз отсалютовала флагом. Пароход сел вскоре на мель и, в связи с ограниченным количеством еды, решили ввести общий для всех паек. Продовольственным диктатором избрали Колчака. Впервые в жизни в трудный момент он оказался наделен диктаторскими полномочиями.

10 сентября умер от сепсиса кочегар Носов, раненый случайным выстрелом матроса Безбородова.

30 сентября пароход подошел к Якутску, и его пассажиры сошли на берег. Колчак посетил местный музей и познакомился с его хранителем, политическим ссыльным П.В. Олениным. Из Якутска в Иркутск ехали через тайгу на почтовых лошадях.

В начале декабря 1902 года Колчак добрался до столицы, где вскоре уже занимался подготовкой экспедиции, целью которой было спасение группы Толля.

За Русскую полярную экспедицию Колчак был награждён орденом Святого Владимира 4-й степени. По итогам экспедиции в 1903 году Александр Васильевич был также избран действительным членом Императорского Русского географического общества.

Спасательная экспедиция 1903 года

По прибытии в Санкт-Петербург Александр Васильевич доложил Академии о проделанной работе, а также сообщил о предприятии барона Толля, от которого ни к тому времени, ни позднее никаких вестей не поступило.

9 декабря 1902 года прошло заседание Комиссии по снаряжению Русской полярной экспедиции, куда были приглашены Матисен, Колчак и Воллосович. Все были озабочены выяснением судьбы групп Толля и Бирули, и оказанием им помощи. Против идеи отправки «Зари» для оказания помощи Толлю решительно выступил Матисен, аргументируя свою позицию «полной неуверенностью в возможности достижения намеченной цели». Поднимался вопрос отправки в район Новосибирских островов ледокола «Ермак», однако это план был отвергнут из-за слишком большой осадки ледокола и большого количества людей составляющих его команду. Колчак предложил другой план, согласно которому к Беннетту надо было отправиться на шлюпках, а дальше — на санях по льду. Академик Ф.Н. Чернышев склонился к плану 28-летнего лейтенанта Колчака, который и вызвался экспедицию возглавлять. Шлюпочное предприятие Колчака обещало быть не менее рискованным, нежели сам пеший поход барона Толля. Колчак впоследствии писал по этому поводу так:

Предприятие это было такого же порядка, как и предприятие Толля, но другого выхода не было, по моему убеждению. Когда я предложил этот план, мои спутники отнеслись к нему чрезвычайно скептически и говорили, что это какое-то безумие, как и шаг барона Толля. Но когда я предложил самому взяться за выполнение этого предприятия, то Академия наук дала мне средства и согласилась предоставить мне возможность выполнить этот план так, как я нахожу нужным —А.В. Колчак

Из-за получения такого ответственного поручения, молодому лейтенанту пришлось отложить свою свадьбу с С.Ф. Омировой.

Подготовка экспедиции

16 января Колчак уже получил первую сумму на проведение спасательной экспедиции.

Получив полный карт-бланш, Колчак поехал в Мезень, затем в поселок Долгощелье на побережье Белого моря — место сбора охотников на тюленей. Лейтенант завербовал для своей экспедиции 6 поморов, 4 из которых пошли за ним и в наиболее опасной стадии мероприятия. В Архангельске Колчак получил известия о благополучной переправке с Новой Сибири на материк партии Бирули, однако о судьбе Толля и он ничего сообщить не мог.

К предприятию Колчака присоединились двое участников предыдущей экспедиции, его былые сподвижники — боцман Н.А. Бегичев и рулевой старшина В.А. Железников.

9 февраля 1903 года Колчак отправился в Иркутск, а к 8 марта все участники предприятия Колчака собрались в Якутске. Пройдя по реке Алдан и её притоку Нёре, путешественники достигли Верхоянска, перейдя через Верхоянский хребет и пройдя вдоль устья реки Сартангу. Далее участники экспедиции перевалили через хребет Кулар и 10 апреля уже были в селении Казачий на Яне.

Ход экспедиции

5 мая 1903 года Колчак выступил с материка в направлении Новосибирских островов, имея своей конечной целью остров Беннетта. Общая численность экспедиции составляла 17 человек, в том числе 7 человек так называемой вельботной команды, считая самого начальника экспедиции.

Экспедицию сопровождали 10 нарт с продуктами, одеждой, боеприпасами, каждую из которых тащили 13 собак. Вельбот был погружен на 2 нарты, которые тащили 30 собак. Собаки тянули с трудом, несмотря на то, что вся экспедиция шла в лямках и тащила наравне с собаками. Шли только ночами, когда подмораживало, но все равно более 6 часов собаки тянуть отказывались.

23 мая добрались до Котельного.

18 июля тронулись в сторону острова Беннетта, а 26 июля на берегу Фаддевского острова партия Колчака встретилась с партией матроса с «Зари» Толстова, летовавшего в этих местах в надежде встретить группу Толля. Следов его группы они не обнаружили нигде: ни на северных берегах Фаддеевского и Котельного островов, ни на земле Бунге.

Колчак так описывал эту часть своего путешествия:

…Мы провели около 3 суток на этом 25-вёрстном пространстве в самой тяжелой, серьёзной работе, осложняемой туманом и снегом, то выталкивая вельбот на стоячие льдины, чтобы избежать напора и не быть увлеченными стремительно несущимися массами льда, то снова спуская его на воду. Эта работа оставила у нас впечатление наиболее трудной части нашего плавания на Беннетт —А.В. Колчак

На мысе Высоком Колчак повстречал Бруснева, который ещё в марте здесь обнаружил первую записку Толля (от 11 июля 1902 года), где барон сообщал об отправке на остров Беннетта. Отдохнув сутки у Бруснева, вельботная команда продолжила свой путь на остров Беннетта. Вернувшиеся после ухода вельботной команды охотники из группы Бруснева отказались верить, что здесь в их отсутствие был Колчак и поехал дальше. Настолько невероятной казалась возможность путешествия по Ледовитому океану на шлюпке.

4 августа вышли на берег острова Беннетта. Согласно имевшейся с Толлем договоренности, Колчак сперва двинулся к мысу Эммы. Здесь была найдена бутылка с запиской Толля и планом острова.

Взяв с собой 2 человек (Бегичева и И.Я. Инькова), Колчак двинулся на другую сторону острова, через 2 ледника, туда, где была расположена поварня Толля. Переход через второй ледник едва не закончился трагически: перепрыгивая очередную трещину, Колчак не рассчитал прыжок и скрылся под водой. Несколько секунд его не был видно, потом показалась ветровка, схватившись за которую Бегичев вытащил командира на лед и переодел в свое белье. Потерявший сознание от температурного шока Колчак очнулся только после того, как Бегичев вложил ему в рот раскуренную трубку. Бегичев предложил Колчаку вернуться в лагерь вместе с Иньковыс, но Колчак не пошел назад, так как не хотел оставлять Бегичева одного. Обойдя отвесную скалу, Колчак вышел к устью небольшой реки, где и стояла небольшая избушка Толля. Колчак заглянул внутрь и отпрянул со словами «Они умерли». Бегичев заглянул в поварню, и разглядел по углам заледеневший снег, который Колчак принял за тела участников группы Толля.

Колчак провел на острове 3 суток, побывав во всех 3 его концах. Северо-восточной оконечности острова Колчак дал название полуострова Эммелины Толль, юго-восточной — Чернышева. Самая высокая гора получила название горы Де-Лонга. Другая вершина стала называться горой Толля. Двум ледникам на вершинах этих гор было присвоено имя Зееберга. Не забывая про научные исследования, Колчак хотел измерить высоту ледников, однако анероид испортился по время купания в воде.

Экспедиция Колчака обследовала все острова Новосибирской группы, однако следов группы Толля нигде так и не обнаружили. По-видимому, она погибла во время перехода с Беннетта на Новую Сибирь. Оставленные для нее на южном направлении запасы продовольствия остались нетронутыми.

Из вещей Толля на острове были обнаружены собранные коллекции, геодезические инструменты и дневник.

Близилась осень, вельботной группе надлежало торопиться, чтобы не разделить участь группы Толля. Выяснив относительно судьбы Толля всё, что только представлялось возможным узнать, Колчак решил решил двинуться в обратный путь при первом попутном ветре.

7 августа вельбот двинулся от берегов острова Беннетта.

14 августа, отдохнув 3 дня у Бруснева на Новой Сибири, двинулись к континенту.

7 декабря в Казачьем произошла встреча Колчака и Софьи Фёдоровны Омировой.

В начале января 1904 года Колчак со спутниками добрался до Верхоянска.

26 января, добравшись до Якутска, Колчак дал телеграмму президенту Академии наук, в которой сообщал, что партия Толля покинула остров Беннетта осенью 1902 года и исчезла без вести. Эта телеграмма Колчака была опубликована многими газетами.

Экспедиция Колчака достигла цели и вернулась без потерь в своём составе, чем её начальник мог гордиться. Кроме поиска группы Толля экспедиция Колчака решала и побочные, но тем не менее также важные исследовательские задачи. Колчак открыл и описал неизвестные до него географические объекты, уточнил очертания линии берегов, внёс уточнения в характеристику льдообразования.

Знаменитый путешественник П.П. Семёнов-Тян-Шанский оценивал экспедицию Колчака как «важный географический подвиг». В 1906 году Русское географическое общество присудило Колчаку свою высшую награду — Константиновскую медаль — «за участие в экспедиции барона Э.В. Толля и за путешествие на остров Беннетта»:

Совѣтъ Императорскаго Русскаго Географическаго Общества въ засѣданіи 30 января с. г. присудилъ дѣйствительному члену Общества Лейтенанту Александру Васильевичу Колчаку за участіе въ экспедиціи барона Э. В. Толя и за путешествіе на островъ Беннета, составляющее важный географическій подвигъ, совершеніе котораго было сопряжено съ большими. трудностями и опасностью для жизни, — свою высшую награду — Константиновскую медаль. — Императорское Географическое общество

А.В. Колчак был четвёртым из награждённых этой почётной наградой. До него её были удостоены трое знаменитых полярных исследователей, все иностранцы: Ф. Нансен, Н. Норденшельд и Н. Юргенс.

Русско-японская война

По прибытии в Якутск Колчак узнал о нападении японского флота на русскую эскадру на рейде Порт-Артура и о начале Русско-японской войны. 28 января 1904 года он по телеграфу связался с Константином Константиновичем и попросил о своём переводе из Академии наук в Морское ведомство. Получив разрешение, Колчак ходатайствовал о направлении в Порт-Артур.

Проведя в Иркутске около 2 недель, буквально на ходу обвенчался 5 марта с С. Ф. Омировой в иркутской Михаило-Архангельской церкви.

Сдав дела по экспедиции, Колчак 9 марта 1904 года отправился на Дальний Восток. Вместе с ним выехал Бегичев.

Колчак прибыл в Порт-Артур 18 марта. На следующий день лейтенант встретился с командующим Тихоокеанским флотом адмиралом С. О. Макаровым и попросил назначить на боевую должность — на миноносец. Однако Макаров смотрел на Колчака, как на человека, перешедшего ему дорогу при подготовке экспедиции по спасению Э. В. Толля, и решил его придержать, назначив 20 марта вахтенным начальником на крейсер 1-го ранга «Аскольд». Адмирал Макаров, которого Колчак, несмотря на скрытый конфликт, считал своим учителем, погиб 31 марта при взрыве на японской мине эскадренного броненосца «Петропавловск».

Колчак, больше всего не любивший монотонную и рутинную работу, добился своего перевода на минный заградитель «Амур». Перевод состоялся 17 апреля. Видимо, это было временное назначение, так как уже через четыре дня он был назначен командиром на эскадренный миноносец «Сердитый». Корабль относился ко второму отряду миноносцев, уступавших лучшим кораблям первого отряда и потому занятых на рутинных работах охраны входа в гавань или сопровождения тралящих судов. Назначение на такую работу было ещё одним разочарованием для рвущегося в бой молодого офицера. Тем не менее, как отмечал впоследствии Ненюков, Колчак отлично справился с работой командира миноносца и «оказал большую пользу делу защиты Порт-Артура». Вместе с тем, по воспоминаниям С. Н. Тимирёва, в мае разрабатывался проект, увлёкший и лейтенанта Колчака:

Мы оба были в Порт-Артуре, где в конце мая 1904 года должны были участвовать в одной и той же экспедиции на транспорте «Ангара»… Разработка плана этой экспедиции (прорыв блокады и действия на путях движения японских транспортов в Жёлтом море и Тихом океане) в значительной степени принадлежала А. В. Колчаку… К сожалению, экспедиция наша не состоялась, так как в последнюю минуту адмирал В. К. Витгефт (командовавший флотом после Макарова), вначале относившийся сочувственно к нашему плану, отменил его, испугавшись рискованности предприятия. —С. Н. Тимирёв

Беспокойный и в чём-то даже авантюрный по характеру Колчак мечтал о рейдерских операциях на коммуникациях противника. Ему, скучавшему от оборонной тактики, хотелось участвовать в наступлениях, схватках с врагом лицом к лицу. Однажды на восторг сослуживца от быстрого хода судна лейтенант угрюмо ответил «Чего же хорошего? Вот если бы мы шли так вперёд, на неприятеля, было бы хорошо!».

C 21 по 30 апреля ежедневной работой второго отряда миноносцев было траление внешнего рейда.

1 мая впервые с начала военных действий на востоке Колчаку довелось принимать участие в серьёзном и опасном задании. В этот день началось выполнение операции, разработанной командиром минного заградителя «Амур» капитаном 2-го ранга Ф. Н. Ивановым. «Амур» с 50 минами на борту, не дойдя 11 миль до Золотой горы, отделяемый от японской эскадры, поставил минную банку. «Сердитый» под командованием Колчака вместе со «Скорым» шли с тралами впереди «Амура», расчищая ему путь. На следующий день, подорвавшись на расставленных минах, погибли японские броненосцы «Хацусэ» и «Ясима», что стало самым громким успехом Первой Тихоокеанской эскадры за всю кампанию.

Первое самостоятельное командование Колчака боевым кораблём продолжалось до 18 октября, с почти месячным перерывом на излечение в госпитале от воспаления лёгких. И всё же Колчак успел совершить воинский подвиг на море. Ведя свою каждодневную рутинную работу, Колчак на своём миноносце ежедневно тралил внешний рейд, дежурил на проходе в бухту, обстреливал неприятеля, ставил мины. Он выбрал место для установки банки, но в ночь на 24 августа ему помешали три японских миноносца. Офицер проявил настойчивость, в ночь на 25 августа «Сердитый» вновь вышел в море, и Колчак поставил-таки 16 мин в облюбованном им месте в 20½ милях от гавани. Через 3 месяца, в ночь с 29 на 30 ноября, на расставленных Колчаком минах подорвался и затонул японский крейсер «Такасаго». Этот успех был вторым по значению для русских военных моряков после потопления японских броненосцев «Хацусе» и «Ясима». Александр Васильевич очень гордился этим успехом, упоминал о нём в автобиографии 1918 года и на допросе в Иркутске в 1920 году.

С 19 сентября миноносцы и канонерские лодки были переведены на бессменное дежурство близ входа на внешний рейд. Периодически ставили мины. Так, 23 сентября с такой задачей выводил в море Колчак свой «Сердитый», не выполнив, однако, свой замысел из-за сильного волнения. Но уже 28 сентября Колчак поставил мины прямо под огнём японских крейсеров.

12 октября на борту корабля лейтенанта Колчака в море для осмотра занятой японцами бухты Тахе выходили руководитель обороны Порт-Артура генерал Р. И. Кондратенко, адмирал Р. Н. Вирен и комендант крепости генерал К. Н. Смирнов. Боевое задание Колчак выполнил на отлично.

Работа на миноносце становилась к этому времени всё однообразнее, и Колчак сожалел, что находится не в гуще событий, где решалась судьба Порт-Артура.

18 октября по собственной просьбе в связи с состоянием здоровья Колчак был переведён на сухопутный фронт, куда к этому времени переместились основные события военной кампании.

Александр Васильевич командовал батареей разнокалиберных орудий на артиллерийской позиции «Вооружённый сектор Скалистых гор», общее командование которым осуществлял капитан 2-го ранга А. А. Хоменко. В составе батареи Колчака были две небольшие батареи 47-миллиметровых пушек, стрелявшее по удалённым целям 120-миллиметровое орудие, батарея из двух 47-миллиметровых и двух 37-миллиметровых пушек. Позднее хозяйство Колчака было усилено ещё двумя старыми пушками с лёгкого крейсера «Разбойник»

7 ноября произошёл первый для Колчака сухопутный бой:

В пятом часу открыли огонь почти все японские и наши батареи; стреляли 12-дюймовыми по Кумирненскому редуту. Через 10 минут сумасшедшего огня, сливавшегося в один сплошной гул и треск, все окрестности заволоклись буроватым дымом, среди которого совершенно не видны огни выстрелов и взрывания снарядов, разобрать ничего было нельзя; …среди тумана поднимается облако чёрного, бурого и белого цветов, в воздухе сверкают огоньки и белеют шарообразные клубы шрапнелей; корректировать выстрелы невозможно. Солнце тусклым от тумана блином зашло за горы, и дикая стрельба стала стихать. С моей батареи сделали по окопам около 121 выстрела. — А. В. Колчак

Всё время до момента сдачи крепости А. М. Стесселем Колчак провёл в огне сражения, отражая в артиллерийской дуэли с японцами атаки их пехоты.

Во время осады Порт-Артура лейтенант Колчак вёл записи, в которых систематизировал опыт артиллерийской стрельбы и собирал свидетельства о неудачной июльской попытке прорыва судов порт-артурской эскадры во Владивосток, проявляя себя вновь в качестве учёного — артиллериста и стратега.

К моменту капитуляции Порт-Артура Колчак тяжело заболел: к суставному ревматизму добавилось ранение. 22 декабря он попал в госпиталь. В апреле госпиталь был эвакуирован японцами в Нагасаки, и больным офицерам было предложено лечиться в Японии или возвращаться в Россию. Все русские офицеры предпочли Родину. 4 июня 1905 года Александр Васильевич прибыл в Санкт-Петербург, но здесь вновь обострилась его болезнь, и лейтенант опять попал в госпиталь.

Признание военных заслуг

За «сторожевую службу и охрану прохода в Порт-Артур, обстреляние неприятельских позиций», произведённых за время командования «Сердитым», 15 ноября 1904 года А. В. Колчак был награждён орденом Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость»

12 декабря 1905 года «за отличие в делах против неприятеля под Порт-Артуром» лейтенант был награждён Георгиевским оружием с надписью «За храбрость».

По возвращении из японского плена Александр Васильевич был награждён орденом Святого Станислава 2-й степени с мечами.

К ордену Святого Владимира 4-й степени, которым Колчак был награждён за Русскую полярную экспедицию, в 1906 году ему были пожалованы мечи.

В этом же году Александру Васильевичу была вручена серебряная медаль в память о русско-японской войне.

В 1914 году Колчак был удостоен нагрудного знака участника обороны Порт-Артура.

Продолжение научной работы

После выписки из госпиталя Колчак был уволен в 6-месячный отпуск.

Александр Васильевич занялся обработкой материалов полярных экспедиций. Они оказались настолько богатыми, что для их изучения была создана специальная комиссия Академии наук, проработавшая до 1919 года. Работа над отчётом о спасательной экспедиции, которой руководил Колчак, была завершена 12 ноября 1905 года; отчёт был опубликован в «Известиях Русского географического общества», а 10 января 1906 года Колчак на основании этого отчёта сделал краткий доклад на заседании Русского географического общества. Историк В. Г. Хандорин отмечает, что с этого момента имя Колчака приобрело известность в научных кругах.

C 29 декабря 1905 года по 1 мая 1906 года Колчак был прикомандирован к Академии наук «для обработки картографического и гидрографического материалов Русской полярной экспедиции». Это был уникальный период в жизни Александра Васильевича, когда он вёл жизнь учёного и научного работника. Обобщения и научные наблюдения дали возможность Колчаку подготовить ряд научных работ. Личные и научные данные Колчака были высоко оценены президентом Академии наук.

В «Известиях Академии наук» была опубликована статья Колчака «Последняя экспедиция на остров Беннетта, снаряжённая Академией Наук для поисков барона Толля». В 1906 году Главное гидрографическое управление Морского министерства издало три карты, которые подготовил Колчак. Первые две карты были составлены на основании коллективных съёмок участников экспедиций и отражали линию западной части побережья Таймырского полуострова, а третья карта была подготовлена с использованием сделанных лично Колчаком промеров глубин и съёмок; она отражала западное побережье Котельного острова с Нерпичьей бухтой.

В 1907 году вышел в свет перевод Колчака на русский язык труда М. Кнудсена «Таблицы точек замерзания морской воды».

В 1909 году Колчак опубликовал своё самое крупное исследование — монографию, обобщавшую его гляциологические исследования в Арктике, — «Лёд Карского и Сибирского морей», однако не успел издать другую монографию, посвящённую картографическим работам экспедиции Толля. В том же году Колчак отбыл в новую экспедицию, поэтому работу по подготовке рукописи Колчака для печати и изданием книги занимался Бируля, в 1907 году издавший свою книгу «Из жизни птиц полярного побережья Сибири». Эти книги Колчака и Бирули стали самыми значимыми работами, основанными на результатах Русской полярной экспедиции. Значение труда А. В. Колчака состояло в том, что в нём он заложил основы учения о морских льдах. Колчак открыл, что «арктический ледовый пак совершает движение по часовой стрелке, причём „голова“ этого гигантского эллипса упирается в Землю Франца-Иосифа, а „хвост“ находится у северного побережья Аляски».

Возрождение флота

Как и большинство русского офицерства, Колчак тяжело переживал поражение в войне и фактическую гибель в ней флота. Осознание действительных ошибок и работа над их исправлением, борьба с обвинениями со стороны оппозиции и «прогрессивной» общественности в ошибках мнимых, стремление возродить погибший флот на совершенно ином уровне — эти чувства и желания не позволили Колчаку замкнуться в тиши «кабинетной научной работы». Продумывая возможности для воссоздания флота и его коренной технической и организационной модернизации, лейтенант Колчак оказался одной из ключевых фигур в этой работе.

В столице по инициативе молодых офицеров был организован Петербургский военно-морской кружок, председателем которого впоследствии стал А. В. Колчак. По инициативе участников кружка в апреле — июне 1906 года был создан Морской Генеральный штаб, который, как говорилось в указе, «имеет предметом своих занятий составление плана войны на море и мероприятий по организации боевой готовности морских вооружённых сил Империи». Колчак был одним из авторов записки об организации штаба. Как активный участник военно-морского кружка Александр Васильевич с 1 мая 1906 года занял ответственный пост в новом учреждении — стал заведовать отделением русской статистики. Как генератор идей и организатор А. В. Колчак проявил энергию и оказывал большое влияние на молодых офицеров. В Морском генштабе Колчак возглавлял комиссию по изучению военных причин, обусловивших поражение в бою при Цусиме. Александр Васильевич пришёл к выводу, что серьёзной ошибкой русского командования было непринятие мер к нарушению радиосвязи у японцев, сыгравшей колоссальную роль в бою.

Колчак был экспертом комиссии по обороне, работавшей в Государственной думе, выступал с докладами в ней и в других общественных собраниях. 21 декабря 1907 года в своём кружке, переведённом в Морской Генеральный штаб, Колчак выступал с докладом, сделанным на основе его теоретического труда «Какой нужен России флот». Доклад был повторён впоследствии в Клубе общественных деятелей в столице, в Кронштадтском обществе офицеров флота и в Обществе ревнителей военных знаний. В 1908 году труд Колчака был опубликован в 6-м и 7-м номерах «Морского сборника». Статья, отличавшаяся реалистичностью и принципиальностью, стала теоретическим обоснованием всего российского военного судостроения в годы, предшествовавшие началу Первой мировой войны.

Выступал Александр Васильевич и в самой Государственной Думе в качестве эксперта по военно-морским вопросам, где, как пишет биограф Колчака И. Ф. Плотников, «речи его были замечательными, логичными, убедительными, покоряли глубиной мыслей, аргументов, расчётов». Однако думская комиссия по государственной обороне отклонила проекты по закладке новых линейных кораблей. Колчак, считавший это строительство совершенно необходимым для того, чтобы новый возрождённый флот мог встать в один ряд с ведущими флотами Англии и Германии, тяжело переживал эту неудачу. По мнению современного биографа Колчака П. Н. Зырянова, это стало одной из причин того, что вскоре Колчак оставил службу в Морском Генеральном штабе. Возмущённый торможением дела с реорганизацией флота, Колчак перестал работать в этом направлении и начал читать лекции в Морской академии. В. Г. Хандорин обращает внимание, что у Колчака не было академического образования, но тем не менее Морская академия, учитывая его весьма значительный к тому времени научный авторитет как путешественника-исследователя, пригласила его читать лекции. За несколько месяцев, что Колчак провёл на поприще преподавателя, он прочитал курс лекций, посвящённый совместным действиям армии и флота и являвшийся первым теоретическим обобщением данного круга вопросов. Хандорин называет А. В. Колчака «родоначальником теории подготовки, организации и проведения совместных операций армии и флота». Изложенные в его лекциях принципы разрабатывались в дальнейшем уже в советское время.

В это время Колчаки снимали квартиру на Большой Зелениной улице, дом 3. 25 января 1908 года у Колчаков родилась дочь Татьяна.

Вскоре был отменён «морской ценз», имевший своей целью затруднение в продвижении по службе молодых морских офицеров. Из-за этого ценза Колчак прослужил в чине лейтенанта почти 10 лет, участвовав за это время в двух полярных экспедициях и обороне Порт-Артура. 13 апреля 1908 года Александру Васильевичу было присвоено звание капитана 2-го ранга.

Гидрографическая экспедиция Северного Ледовитого океана

Во время службы в Морском генеральном штабе Колчак не переставал интересоваться Севером, входил в комиссию Северного морского пути и продолжал научные исследования. В 1906 году была создана комиссия во главе с адмиралом В. П. Верховским для изучения вопроса о Северном морском пути. Комиссия поручила Колчаку составить доклад для морского министра об условиях плавания вдоль арктического побережья России. Записка была подготовлена Колчаком в сентябре 1906 года.

Возглавлявший Главное гидрографическое управление морского министерства генерал-майор А. И. Вилькицкий лелеял мечту об открытии Великого северного пути из Атлантического океана в Тихий. Вилькицкий заручился поддержкой правительства и решил организовать экспедицию. Он обратился к Колчаку с предложением возобновить исследовательскую работу в Северном Ледовитом океане, включиться в подготовку экспедиции и быть одним из её руководителей. Колчак согласился.

Согласно разработанному комиссией Верховского плану в комплексную экспедицию предполагалось отправить три отряда по два судна в каждом, на арктическом побережье и островах построить 16 геофизических станций. Колчак в сотрудничестве с Ф. А. Матисеном разработал проект экспедиции с применением стальных судов ледокольного типа. Проект был представлен Вилькицкому и получил одобрение. 29 мая 1908 года, ещё до окончания строительства судов, Колчак был назначен командиром ледокола «Вайгач». 30 сентября он был зачислен во 2-й Балтийский флотский экипаж и покинул Морской генштаб.

Судна считались военными, степень их надёжности и непотопляемости была для своего времени очень высокой. Ледоколы долго служили исследователям и спасателям и позволили сделать крупнейшие географические открытия, в том числе открыть архипелаг Северная Земля и проложить Северный морской путь. Как в создании этих ледоколов, строившихся на Невском судостроительном заводе в Петербурге, так и вообще в развитии ледокольного флота заслуги Колчака были велики. Однако в советской литературе и историографии они замалчивались.

Ход экспедиции

28 октября 1909 года «Вайгач» и «Таймыр» вышли в море, имея на борту по четыре морских офицера и 38—40 человек команды. Пройдя Балтийское, Северное, Средиземное, Красное моря и Индийский океан, 3 июня 1910 года экспедиция пришла во Владивосток. Здесь был произведен ремонт судов, на «Вайгач» прибыл начальник экспедиции, полковник корпуса флотских штурманов И. С. Сергеев, известный гидрограф.

Колчак горел идеей открытия Северного морского пути и заражал этой идеей свои спутников, энтузиазм участников экспедиции был высок.

На навигацию 1910 года Главным гидрографическим управлением экспедиции ставились ограниченные задачи прохода в Берингов пролив и обследования этого района. Основным пунктом для проведения съёмок и астрономических работ был выбран мыс Дежнёва. Основная же часть работы экспедиции была спланирована на весну 1911 года. Часть работ, относящихся к плану 1910 года, экспедиция выполнила, все научно исследовательские работы на мысе, в которых принимал участие и Колчак, были сделаны.

17 августа 1910 года суда вышли из бухты Золотой Рог и подошли к Камчатке, после чего пересекли Авачинскую бухту и достигли Петропавловска-Камчатского. Пройдя мимо мыса Дежнёва, экспедиция вошла в Северный Ледовитый океан. Простояв неделю у посёлка Уэлен, экспедиция двинулась на запад. 20 сентября ледоколы отправились обратно во Владивосток. По пути взаливе Наталии описали бухты Петра и Павла, которые имели более глубокие впадины внутрь материка, чем было указано на имевшихся картах.

20 октября пришли во Владивосток. Колчака вызвали в Петербург для продолжения службы в Морском генштабе. Александру Васильевичу было досадно, что приходилось отказываться от дальнейшего участия в экспедиции, которой было отдано столько усилий и у которой были хорошие перспективы (именно ею была позднее открыта Земля Императора Николая II). Колчак согласился на предложение продолжить работу в Генеральном штабе. В морском министерстве произошли благоприятные перемены и теперь открывались новые возможности реализации судостроительной программы, за которую ратовал Колчак, и которая теперь обрела поддержку самого П. А. Столыпина. Желание способствовать возрождению Российского флота перевесило.

15 ноября Колчак сдал «Вайгач» и выехал в Санкт-Петербург, где его ждала жена и родившийся 24 февраля 1910 года сын Ростислав.

Возвращение в Морской генеральный штаб

Вернувшись в Морской генеральный штаб на прежнюю должность, в 1911—1912 годах Колчак занимался доведением судостроительной программы и подготовкой флота к войне. По программе, одним из авторов которой был Колчак, в России строились быстроходные, маневренные, хорошо вооружённые корабли. Во время войны вступали в строй линейные корабли типа «Севастополь», дредноуты типа «Измаил», эсминцы типа «Новик», новейшие подводные лодки. Историк В. Г. Хандорин отмечает, что «буквально все линкоры, половина крейсеров и треть эсминцев советского Военно-морского флота, в 1941 году вступившего в Великую Отечественную войну, были построены именно по этой программе».

Одновременно Колчак занимался преподаванием в офицерских классах, а также на курсах военно-морского отдела Николаевской морской академии. Колчаком были написаны теоретические работы «О боевых порядках флота», «О бое». В 1912 году с грифом «не подлежит оглашению» вышла книга Колчака «Служба Генерального штаба» — обзор деятельности морских генеральных штабов ведущих мировых держав.

В работе по проведению в жизнь судостроительной программы Колчак сотрудничал с наследником С. О. Макарова вице-адмиралом Н. О. Эссеном. Эссен предложил Колчаку перейти в действующий флот Балтийского моря. К этому времени Александр Васильевич считал свою работу в части судостроительной программы и подготовки флота к войне законченными, штабной работой стал тяготиться и ответил адмиралу согласием.

Довоенная служба в Балтийском флоте

15 апреля 1912 года Колчак был назначен командиром эскадренного миноносца «Уссуриец». Александр Васильевич отправился на базу минной дивизии в Либаву. Семья перебралась к нему в начале зимы 1912 года. 30 ноября 1913 года у Колчаков родилась дочь Маргарита.

В мае 1913 года Колчак был назначен командовать миноносцем «Пограничник», который использовался в качестве посыльного судна адмирала Эссена. Колчак был привлечён к работе в штабе Эссена, сначала помощником О. О. Рихтера. 25 июня, после учебно-показательных постановок мин в финских шхерах, на борту командуемого Колчаком «Пограничника» собрались Николай II со свитой, министр И. К. Григорович, Эссен. Государь остался доволен состоянием команд и судов, Колчаку и другим командирам кораблей было объявлено «имянное монаршее благоволение». В штабе командующего флотом стали готовить бумаги для производства Колчака в следующий чин. Аттестация, подготовленная 21 августа 1913 года непосредственным начальником Александра Васильевича командующим минной дивизией контр-адмиралом И. А. Шорре, характеризовала Колчака так:

Выдающийся офицер во всех отношениях. Нравственность, характер и здоровье: Характера твёрдого, установившегося, немного нервен в управлении кораблём, здоровья крепкого. Воспитанность и дисциплинированность: Весьма дисциплинирован, воспитания отличного. Особенности познания и иностранные языки: Большая начитанность по морским вопросам, специальная подготовка к службе Генерального штаба. Языки знает.

6 декабря 1913 года «за отличие по службе» Александр Васильевич был произведён в капитаны 1-го ранга и через 3 дня уже был назначен исполняющим должность начальника оперативного отдела штаба командующего морскими силами Балтийского флота.

С 14 июля Колчак начал исполнять в штабе Эссена обязанности флаг-капитана по оперативной части. В этот день Колчак была награждён французским орденом Почётного легиона — в Россию приезжал с визитом французский президент Р. Пуанкаре.

Как один из ближайших помощников командующего Балтийским флотом Колчак сосредоточился на подготовительных мерах к стремительно приближавшейся большой войне. Работой Колчака было инспектирование отрядов флота, военно-морских баз, обдумывание защитных мер, минирования.

Первая мировая война

Участие в войне на Балтике

Служба в штабе командующего Балтийским флотом

Вечером 16 июля штаб адмирала Эссена получил шифровку из Генерального штаба о мобилизации Балтийского флота с полуночи 17 июля. Всю ночь группа офицеров во главе с Колчаком занималась составлением инструкции для боя.

Впоследствии на допросе в 1920 году Колчак скажет:

На «Рюрике», в штабе нашего флота, был громадный подъём, и известие о войне было встречено с громадным энтузиазмом и радостью. Офицеры и команды все с восторгом работали, и вообще начало войны было одним из самых счастливых и лучших дней моей службы

Для защиты столицы от нападения германского флота Минная дивизия выставила минные заграждения в водах Финского залива.

Первые два месяца войны Колчак воевал в должности флаг-капитана, разрабатывая оперативные задания и планы, при этом всегда стремился принять участие в самом бою.

Перевод Колчака в штаб Эссена соответствовал темпераменту Колчака. Адмирал Тимирёв писал по этому поводу:

…А. В. Колчак, обладавший изумительной способностью составлять самые неожиданные и всегда остроумные, а подчас и гениальные планы операций, — не признавал никакого начальника, кроме Эссена, которому он всегда непосредственно докладывал. На этой почве у Колчака с Кербером всегда выходили конфликты, причём Эссен, уважавший и ценивший их, пожалуй, одинаково, совершенно неожиданно оказывался в роли примирителя обоих своих горячих и неуступчивых помощников. —С. Н. Тимирёв

Отношения, сложившиеся в штабе Эссена, давали Колчаку возможность активного вмешательства в различные сферы управления флотом и способствовали быстрому приобретению Колчаком авторитета среди тех офицеров, что предпочитали решительные и активные методы борьбы. Историк Кручинин соглашается с Тимирёвым, что «…история деятельности Колчака на Балтийском флоте есть история этого флота во время войны. Каждое боевое предприятие совершалось по планам, им разработанным, в каждую операцию он вкладывал свою душу, каждый офицер и матрос понимал, что его ведёт Колчак к успехам».

В эту войну борьба на море стала много сложнее и разносторонне, чем раньше, очень важное значение приобрели оборонительные меры, в первую очередь, в виде минных заграждений. И именно мастером ведения минной войны проявил себя Колчак. Западные союзники считали его лучшим в мире специалистом по минному делу.

В августе близ острова Оденсхольм был захвачен севший на мель немецкий крейсер «Магдебург». В числе трофеев была немецкая сигнальная книга. Из неё штаб Эссена узнал, что Балтийскому флоту противостоят довольно малые силы германского флота. В результате был поставлен вопрос о переходе Балтийского флота от глухой обороны к активным действиям.

В начале сентября план активных операций был одобрен, Колчак отправился защищать его в Ставку Главковерха. Великий князь Николай Николаевич признал активные операции Балтийского флота преждевременными. Почувствовавший настороженное отношение Ставки к Эссену, Колчак тяжело переживал неудачу своей миссии, «был чрезвычайно нервен и жаловался на чрезмерный бюрократизм, мешавший продуктивной работе».

Осенью 1914 года штаб Эссена решил использовать ослабление бдительности со стороны немцев, уверенных в пассивной тактике русских морских сил, и при помощи постоянной работы миноносцев «завалить минами всё германское побережье». Колчак разработал операцию по минной блокаде немецких военно-морских баз. Первые мины были поставлены в октябре 1914 года близ Мемеля, и уже 4 ноября в районе этой минной банки пошёл ко дну германский крейсер «Фридрих Карл». В ноябре была поставлена также банка близ острова Борнхольм.

В конце декабря 1914 года близ острова Рюген и банки Штольпе на путях, которыми германские судна шли из Киля, была осуществлена постановка минных полей, в которой принял активное участие капитан Колчак. Впоследствии на минах подорвались «Аугсбург» и лёгкий крейсер «Газелле».

В феврале 1915 года капитан 1-го ранга А. В. Колчак командовал «полудивизионом особого назначения» из четырёх миноносцев в ходе минно-заградительной операции в Данцигской бухте. В море уже было много льда, и в ходе операции Колчаку пришлось применять свой опыт плавания в Арктике. Все миноносцы успешно достигли места постановки минного поля. Однако крейсер прикрытия «Рюрик» наскочил на камни и получил пробоину. Колчак повёл свои корабли дальше без прикрытия крейсеров. 1 февраля 1915 года Колчак поставил до 200 мин и успешно вернул свои суда на базу. Впоследствии на минах подорвались четыре крейсера (среди них крейсер «Бремен»), восемь миноносцев и 23 транспорта Германии, и командующему немецким Балтийским флотом принцу Генриху Прусскому пришлось распорядиться о запрете немецким кораблям выходить в моря до времени, когда будет найдено средство для борьбы с русскими минами. Командующий 6-й армией доложил о «мужестве и отличной распорядительности» Колчака «во время опасной операции большого боевого значения». Колчак был награждён орденом Святого Владимира 3-й степени с мечами. Имя Колчака приобрело известность и за рубежом: для обучения у него тактике минной войны англичане снарядили на Балтику группу своих морских офицеров.

Со временем Колчаку наскучила штабная работа. Александр Васильевич стремился попасть на миноносец, любовь к которому у него осталась со времён Порт-Артура. Коллеги часто слышали от Колчака о его сильном желании командовать Минной дивизией. При этом командующий флотом сочувственно смотрел на устремления своего молодого помощника и продвигал его в адмиралы, замыслив после этого поручить ему Минную дивизию. Однако звание Колчаку не давали, объяснение чему историк П. Н. Зырянов видит в вероятном противодействии со стороны Верховного главнокомандующего Николая Николаевича, при встрече с которым осенью 1914 года Колчак весьма напористо отстаивал активную позицию Балтийского флота. По мнению Тимирёва, затруднения состояли в трениях между самим Эссеном и великими князьями.

В августе 1915 года германский флот, перейдя к активным действиям, предпринял попытку прорыва в Рижский залив. Его остановили именно минные заграждения: потеряв на русских минах несколько эсминцев и повредив некоторые крейсера, из-за угрозы новых потерь немцы вскоре отменили свои планы. Это привело затем и к срыву наступления их сухопутных войск на Ригу, так как оно не было поддержано с моря флотом.

Командующий Минной дивизией

В начале сентября 1915 года в связи с травмой контр-адмирала П. Л. Трухачёва временно освободилась должность начальника Минной дивизии, и её доверили Колчаку. Приняв дивизию 10 сентября, Колчак стал налаживать связи с сухопутным командованием. С командующим 12-й армией генералом Р. Д. Радко-Дмитриевым договорились общими силами препятствовать германскому наступлению вдоль берега. Дивизии Колчака предстояло отражать начавшееся крупномасштабное немецкое наступление и на воде, и на суше. Осенью германцы высадили десант на южном берегу Рижского залива и повели наступление против армии Радко-Дмитриева.

Колчак стал разрабатывать десантную операцию в германском тылу. Несмотря на противодействие штаба Балтийского флота, Александр Васильевич сумел настоять на своём, хотя ему и пришлось сократить масштабы своей операции до минимума. 6 октября отряд из 22 офицеров и 514 нижних чинов на двух канонерских лодках под прикрытием 15 миноносцев, линкора «Слава» и авиатранспорта «Орлица» отправились в поход. Руководил операцией лично А. В. Колчак. 9 октября скрытно от немцев отряд высадился на берег, снял сторожевой пост около маяка и разгромил высланную немцами роту пехоты. Гидросамолёты и миноносцы помогали десантникам с моря. В результате высадки был ликвидирован наблюдательный пункт противника, захвачены пленные и трофеи. Соотношение потерь составляло 40 человек убитыми с германской стороны против 4 раненых с русской. Проведённая Колчаком демонстрация стала наглядным доказательством возможности аналогичных операций силами более крупных соединений. Германцы были вынуждены на защиту береговой линии взять войска с фронта и с беспокойством ожидать манёвров русских со стороны Рижского залива.

Серьёзную помощь армейским частям оказали корабли Колчака и в дальнейшем, поддерживая их в тяжелейшей ситуации массированными обстрелами частей врага. В середине октября, когда начались снегопады и Колчак отвёл корабли в гавань Рогокюль на Моонзундском архипелаге, на флагманский миноносец пришла телефонограмма «Неприятель теснит, прошу флот на помощь. Меликов». Провести суда ночью в пургу по узкому каналу, выводящему из Моонзунда, было чрезвычайно трудной задачей. Утром, подойдя к побережью, узнали, что на мысе Рагоцем ещё держались русские части, отрезанные немцами от основной своей группировки. Став на бочку, миноносец «Сибирский стрелок» соединился со штабом Меликова. Остальные миноносцы Колчака подошли к берегу, открылишрапнельный огонь по атакующим немецким цепям. В этот день русские войска отстояли свои позиции. Меликов сообщил Колчаку, что немцы понесли такие потери, что не скоро рискнут предпринять новое наступление. Кроме того, Меликов просил помощи Колчака уже в своём контрнаступлении, которое должно было начаться через несколько дней. Через 1½ недели миноносцы Колчака вернулись на бывшие свои позиции возле фланга сухопутных войск, упиравшегося в береговую линию. Огонь судов был распределён Колчаком таким образом, чтобы прикрывать весь фронт атаки сухопутных частей Меликова. При этом «Слава», имевшая на вооружении 12-дюймовые орудия, бомбардировала бетонные укрепления германцев, миноносец «Храбрый» участвовал в дуэли с береговой батареей. Остальные миноносцы, не сходя с пристреленных позиций, прикрывали атаку своим губительным огнём. В течение часа немецкие позиции пали, был взят город Кеммерн, а германцы поспешно бежали. 2 ноября 1915 года Николай II по докладу Радко-Дмитриева наградил Колчака орденом Святого Георгия 4-й степени. Эта награда была пожалована Александру Васильевичу за командование Минной дивизией.

Из рассказа служившего под началом Колчака офицера Н. Фомина:

Вечером флот оставался на якоре, когда из Ставки Верховного главнокомандующего была мною принята телефонограмма приблизительно такого содержания: «Передаётся по повелению Государя Императора: капитану 1 ранга Колчаку. Мне приятно было узнать из донесений командарма-12 о блестящей поддержке, оказанной армии кораблями под Вашим командованием, приведшей к победе наших войск и захвату важных позиций неприятеля. Я давно был осведомлён о доблестной Вашей службе и многих подвигах… награждаю Вас Св. Георгием 4-ой степени. Николай. Представьте достойных к награде»…Ночью, когда Александр Васильевич заснул, мы взяли его тужурку и пальто и нашили ему георгиевские ленточки…

Возвращение Колчака на его прежнее место службы — в штаб — оказалось непродолжительным: уже в декабре выздоровевший Трухачёв получил новое назначение, и 19 декабря Александр Васильевич уже принимал снова Минную дивизию, причём на этот раз уже как действующий её командир, на постоянной основе. Однако и за непродолжительное время работы в штабе капитан Колчак успел сделать очень важное дело: разработал план операции по минированию Виндавы, успешно реализованный позднее. Для немцев сюрприз Колчака в этом районе был настолько неожиданным, что здесь сразу же был подорван крейсер и целый ряд миноносцев германского флота.

Перед тем как лёд покрыл Балтийское море, Колчак, едва успев принять Минную дивизию, предпринял новую минно-заградительную акцию в районе Виндавы. Однако планам помешал взрыв и полузатопление миноносца «Забияка», отменивший операцию. Это была первая не увенчавшаяся успехом операция Колчака.

Кроме постановок минных заграждений, Колчак часто выводил под личным командованием в море группы кораблей для охоты за различными судами противника, сторожевой службы. Неудачей закончился один из таких выходов, когда погиб сторожевой корабль «Виндава». Однако неудачи были исключениями. Как правило, проявленные командиром Минной дивизии умение, храбрость и находчивость вызывали восхищение у его подчинённых, получали быстрое распространение во флоте и в столице. По словам одного из коллег, Колчак «три дня мотался с нами в море и не сходил с мостика. Бессменную вахту держал. Щуплый такой, а в деле железобетон какой-то! Спокоен, весел и бодр. Только глаза горят ярче. Увидит в море дымок — сразу насторожится и рад, как охотник. И прямо на дым. Об адмирале говорят много, говорят все, а он, сосредоточенный, никогда не устающий, делает своё дело вдали от шумихи. Почти никогда не бывает на берегу, зато берег спокоен».

Слава, которую снискал себе Колчак, была заслуженной: к концу 1915 года потери немецкого флота в части боевых кораблей превосходили аналогичные русские в 3,4 раза; в части торговых судов — в 5,2 раза, и его личную роль в этом достижении вряд ли возможно переоценить.

В 1915—1916 годах начинаются многолетние глубокие романтические отношения А. В. Колчака с Анной Васильевной Тимирёвой, с которой Александр Васильевич познакомился в Гельсингфорсе на одном из вечеров у Н. Л. Подгурского. Анна Васильевна — жена морского офицера С. Н. Тимирёва, дочь пианиста и дирижёра, директора Московской консерватории В. И. Сафонова — была почти на 20 лет моложе Александра Васильевича. Встреча с ней увлекла адмирала и покорила его на долгие годы: при всей свойственной ему жёсткости, отмечает В. Г. Хандорин, «Колчак был человеком сентиментальным». Он не оставил семью (хотя Софья Владимировна предполагала, что он в итоге с ней разведётся), однако в его жизни сложилась ситуация «треугольника». Завязалась любовная переписка. В письмах адмирал делился со своей возлюбленной не только чувствами, но и служебными заботами, своими взглядами. Эта переписка, отмечает историк, «добавляет важные штрихи к мировоззрению будущего Верховного правителя — штрихи, через которые рельефно проступает облик патриота и вместе с тем милитариста, рыцаря войны, презирающего демократию».

В весенней кампании 1916 года, когда германцы повели наступление на Ригу, роль колчаковских крейсеров «Слава», «Адмирал Макаров» и «Диана» состояла в обстреле и препятствовании продвижению противника. Чтобы исключить возможность продвижения вдоль части берега, находящейся под контролем немцев, вражеских подводных лодок и транспортов, Колчак стал минировать эти участки побережья при помощи мелкосидящих заградителей.

Война позволила Колчаку проявить новые грани своего таланта, после полярных плаваний, научных работ и штабного реформотворчества, Александр Васильевич раскрылся как флотоводец и минёр. С принятием 23 августа 1915 года Николаем II звания Верховного главнокомандующего в Ставке отношение к флоту стало меняться в лучшую сторону. Это почувствовал и Колчак. Вскоре стало двигаться и представление его к следующему воинскому званию. 10 апреля 1916 года Александр Васильевич был произведён в контр-адмиралы.

В. Г. Хандорин отмечает, однако, что как личность и военный специалист Колчак импонировал далеко не всем. В качестве примера историк цитирует донесение его сослуживца А. Саковича: «Колчак… абсолютно не признаёт системы там, где без неё не обойтись, оттого, что он слишком впечатлителен и нервен, оттого, что он совершенно не знает людской психологии. Его рассеянность, легкомыслие и совершенно неприличное состояние нервов дают богатейший материал для всевозможных анекдотов».

В контр-адмиральском звании Колчак боролся на Балтике с транспортировкой железной руды из Швеции в Германию. Первая атака транспортов Колчаком оказалась неудачной, поэтому второй поход, 31 мая, был спланирован до мелочей. С тремя миноносцами «Новик», «Олег» и «Рюрик» Александр Васильевич в течение 30 минут потопил всех отважно вступивших с ним в бой конвоиров и ряд транспортов. В результате этой операции Германия приостановила морские перевозки из нейтральной Швеции. Последняя задача, которой Колчак занимался на Балтийском флоте, была связана с разработкой крупной десантной операции в немецком тылу в Рижском заливе.

28 июня 1916 года указом императора Колчак был произведён в вице-адмиралы и назначен командующим Черноморским флотом, став, таким образом, самым молодым из командующих флотами воюющих держав. Назначение на новое место Колчак воспринял без особого энтузиазма и радости: приходилось оставлять живое и интересное дело, которому он отдавал всего себя, командование Минной дивизией. Кроме того, переезд на юг автоматически означал разлуку с возлюбленной.

Колчаку был назначен оклад в размере 22 тыс. рублей в год и дополнительно морское довольствие, на переезд в Севастополь было отпущено 2 тыс. рублей.

Командующий Черноморским флотом

Приготовления к принятию флота

В начале сентября 1916 года Александр Васильевич был в Севастополе, побывав по дороге в Ставке и получив там от Государя и начальника его штаба секретные инструкции. Встреча Колчака с Николаем II в Ставке стала третьей и последней. Колчак провёл в Ставке один день 4 июля 1916 года. Верховный главнокомандующий рассказал новому командующему Черноморским флотом о ситуации на фронтах, передал содержание военно-политических соглашений с союзниками о скором вступлении в войну Румынии. Император оживился, когда Колчак заговорил о Босфорской операции, сказал, что ещё не решено, как проводить наступление: вдоль берега или путём высадки десанта прямо в Босфор. В Ставке Колчака заметил начальник французской военной миссии генерал М. Жанен, сыгравший впоследствии важную и нелицеприятную роль в судьбе Александра Васильевича. В Ставке Колчак был ознакомлен с указом о награждении егоорденом Святого Станислава 1-й степени.

На должность флаг-капитана Черноморского флота по оперативной части Колчак взял капитана 1-го ранга М. И. Смирнова, когда-то учившегося в роте, где Александр Васильевич был фельдфебелем, вместе с ним служившего в Морском генштабе, во время Великой войны состоявшего наблюдателем при Дарданелльской операции англичан и французов в Босфоре. Уже на пути в Севастополь Колчак и Смирнов обсуждали план работы на Чёрном море, например, стоит ли продолжать ограждение минами своих портов или перенести заградительные операции к берегам врага. Колчак решил прекратить заграждение минами собственных баз и ставить мины как можно ближе к берегам неприятеля и в таком количестве, чтобы их не успевали вытраливать, в несколько ярусов, чтобы не могли проходить ни большие корабли, ни подводные лодки, ни мелкосидящие суда.

Сменяемый командующий Черноморским флотом адмирал А. А. Эбергард радушно встретил Колчака. Деловой разговор был прерван сообщением о появлении крейсера «Бреслау». «Тотчас по вступлении Колчака в командование флотом было получено известие секретной разведки о том, что крейсер „Бреслау“ вышел из Босфора в Чёрное море в неизвестном направлении. Адмирал Колчак хотел немедленно выйти с флотом в море для встречи с „Бреслау“, но оказалось, что… выходные фарватеры не протралены и протраление их займёт 6 часов времени… Стало ясно, почему… флот никогда не мог выйти вовремя в море для встречи противника, который успевал делать набеги на наши берега… Утром флот Колчак вывел, около 4 часов дня настиг врага на пути к Кавказскому побережью. Приблизившись на 90 кабельтовых, флагман-линкор „Императрица Мария“ дал по „Бреслау“ залп, который накрыл его. Противник поспешил выпустить дымовую завесу и, пользуясь быстроходностью, двинулся восвояси, не выполнив задания. Хотя шансов догнать немецкий крейсер у кораблей Колчака не было, он преследовал его до вечера. С этого времени как этот, так и другой немецкий быстроходный линейный крейсер „Гёбен“ не отваживались выходить в море и нападать на российское побережье. По отработанным на Балтике методам через некоторое время под своим личным руководством Колчак провёл минирование Босфора, турецкого побережья, которое затем повторялось, и практически вообще лишил противника возможности активных действий. „Гёбен“ подорвался на минах и вообще вышел из строя. Подорвались на минах 6 вражеских подводных лодок. В соответствии с замыслом командующего мины ставили, по возможности, не далее 5 миль от берега с тем расчётом, чтобы при необходимости можно было бомбардировать Босфорские укрепления с моря. Кроме того, было организовано постоянное наблюдение за портами противника, состоянием минных заграждений. Близ них, то есть у берегов Турции, постоянно курсировали миноносцы, с которыми нередко выходил в плавание и Колчак», — вспоминал М. И. Смирнов.

Боевая работа в Черноморском флоте

Приход Колчака стал для Черноморского флота поводом для оживления. Энергичный и активный командующий заставил всех работать «на ять», произошли перемены и в командном составе.

Первая задача, поставленная Колчаком флоту, заключалась в очистке моря от вражеских военных кораблей и прекращении неприятельского судоходства вообще. Для достижения этой цели, выполнимой только при полной блокировке Босфора и болгарских портов, М. И. Смирнов начал планирование операции по минированию портов врага. Для борьбы с подводными лодками Колчак пригласил на Черноморский флот своего товарища по столичному офицерскому кружку капитана 1-го ранга Н. Н. Шрейбера, изобретателя специальной малой мины для подводных лодок; были заказаны и сети для заграждения выходов подводных лодок из портов.

Командующий флотом вновь столкнулся со старым препятствием, в первый раз — в начале мировой войны — оказавшемся непреодолимым. Великий князь Николай Николаевич, смещённый Государем с должности Главковерха и назначенный командующим Кавказским фронтом, продолжал придерживаться своих взглядов, что флот не имеет самостоятельного значения и служит всего лишь вспомогательным средством для сухопутных частей. Командующий Кавказским фронтом предъявлял завышенные требования к охране транспортируемых его фронту подкреплений, боеприпасов и продовольствия и не считал нужным составлять перспективный план для планирования охранения, полагая, что как вспомогательное средство флот всегда должен быть готов мгновенно исполнять его требования. Чтобы удовлетворить запросы Николая Николаевича, Черноморский флот должен был бы отказаться от своих планомерных действий по вытеснению противника с Чёрного моря, поэтому Колчак недолго мирился с требованиями Великого князя, так как уже непосредственно не подчинялся ему. Перевозки для нужд Кавказского фронта стали обеспечиваться разумным и достаточным охранением, и за всю войну это охранение не было ни разу прорвано противником, а за время командования Черноморским флотом Колчаком был потоплен лишь один русский пароход.

Воспользовавшись наработками времён службы на Балтике, Колчак заминировал Босфор и побережье Турции, что почти лишило врага возможности действовать активно.

В конце июля началась операция по минированию Босфора. Начала операцию подводная лодка «Краб», выставившая в самом горле пролива 60 мин. Затем по приказу Колчака был заминирован вход в пролив от берега до берега. После чего Колчак заминировал выходы из болгарских портов Варна, Зонгулдак, что сильно ударило по турецкой экономике. Для поддержки минных полей в боевой готовности на расстоянии в 50—100 миль от Босфора всегда стоял на дежурстве отряд кораблей в составе дредноута, крейсера и нескольких миноносцев, а близ Босфора постоянно дежурила подводная лодка.

На долгое время неприятельские суда вообще исчезли из Чёрного моря. Лишь протралив канал вдоль побережья, неприятель снова смог выпускать в море небольшие суда и подводные лодки. Тогда Колчак оборудовал для постановки минных полей низкосидящие суда, которые стали ставить мины вплотную к берегу. В конце октября 1916 года на минах близ Варны подорвалась немецкая подводная лодка «B—45», а в конце ноября у Босфора ещё одна — «B—46». К концу 1916 года командующий Черноморским флотом реализовал свою задачу, прочно заперев германо-турецкий флот, включая «Гёбен» и «Бреслау», в Босфоре, и ослабив напряжение транспортной службы русского флота.

К Колчаку пришла всероссийская известность. Центральные газеты стали публиковать о нём статьи, размещать на своих страницах его портреты. Первая статья о командующем Черноморским флотом — «Новый адмирал» — была опубликована 13 августа 1916 года столичным изданием «Новое время». Через месяц в этой же газете был опубликован первый литературный портрет Колчака — «С командующим в открытом море». 29 сентября в газете «Вечернее время» был помещён фотопортрет Колчака.

Вместе с тем служба Колчака на Черноморском флоте была отмечена рядом неудач и потерь, которых могло и не быть. Самой крупной потерей стала гибель 7 октября 1916 года флагмана флота линкора «Императрица Мария». Через 15 минут после первого взрыва командующий на катере подошёл к борту тонущего корабля. Первым распоряжением Колчака было отвести подальше от «Марии» «Екатерину Великую», после чего, несмотря на продолжавшиеся взрывы, адмирал поднялся на борт линкора и лично руководил затоплением погребов и локализацией пожара. Этими мерами командующий спас город и рейд. Однако попытки потушить огонь не увенчались успехом. Чрезвычайно сильно переживавший потерю флагмана адмирал держался мужественно, хотя, бывало, и срывался, доходя до крайней степени гнева. В эти дни было получено много сочувственных писем в адрес Колчака. Первое пришло от Николая II: «Скорблю о тяжёлой потере, но твёрдо уверен, что Вы и доблестный Черноморский флот мужественно перенесёте это испытание». Государь отправил в Севастополь курировавшего Черноморский флот офицера Ставки Бубнова с сообщением, что «он не видит никакой его вины в гибели „Императрицы Марии“, относится к нему по-прежнему и повелевает спокойно продолжать командование». Современный исследователь П. Н. Зырянов отмечает, что слова Николая II возымели благоприятное влияние на Колчака, который вскоре полностью оправился и занялся своим следующим главным делом — подготовкой Босфорской операции.

Планирование Босфорской операции

Морской отдел Ставки и штаб Черноморского флота разработали простой и дерзкий план Босфорской операции как альтернативу академичному и сложному плану генерала М. В. Алексеева. Согласно этому, по оценке современных историков, «суворовскому» плану моряков, который разрабатывался при непосредственном участии Колчака, было решено нанести неожиданный и стремительный удар в центр всего укреплённого района — Константинополь. Операция планировалась моряками на сентябрь 1916 года. Предполагалось сочетать действия сухопутных войск на южном крае Румынского фронта с действиями флота. В операции мог принять участие и английский флот, наступая по Эгейскому морю.

Николаем II полностью поддержал план операции моряков, но генерал Алексеев пытался отстаивать свой план, требовавший нереального снятия с фронта десяти пехотных дивизий. При этом на формирование и обучение десантного отряда требовалось три — четыре месяца, в связи с чем операцию отложили до апреля — мая 1917 года. Алексеев, рассчитывавший на победное завершение войны в результате готовившегося весеннего наступления в Галиции, не стал возражать против подготовки десанта.

С конца 1916 года началась комплексная практическая подготовка к Босфорской операции: проводили тренировки по высадке десанта, стрельбе с кораблей, разведывательные походы отрядов миноносцев к Босфору, всесторонне изучали побережье, проводили аэрофотосъёмку. Формировалась специальная десантная Черноморская дивизия морской пехоты во главе с полковником А. И. Верховским, которую курировал лично Колчак.

31 декабря 1916 года Колчак отдал приказ о формировании Черноморской воздушной дивизии, отряды которой предполагалось развёртывать в соответствии с поступлением морских самолётов. В этот день Колчак во главе отряда из трёх броненосцев и двух авиатранспортов предпринял поход к берегам Турции, однако из-за усилившегося волнения бомбардировку берегов неприятеля с гидросамолётов пришлось отложить.

М. Смирнов уже в эмиграции писал: «Не случись революции, Колчак водрузил бы русский флаг на Босфоре».

При оценке боевой работы Черноморского флота в период командования им А. В. Колчака современные историки отмечают, что флот добился за это время больших успехов. Были загнаны на базы неприятельские подводные лодки, враг понёс очень значительные потери, и его флот лишился возможности выхода в Чёрное море, были пресечены нападения на русское побережье. И. Ф. Плотников пишет, что Колчак пользовался очень высоким авторитетом среди современников как флотоводец, и оценивает его как одного из самых знаменитых адмиралов в истории русского флота.

Февральская революция и политическое лицо Колчака

Занятие такого значимого и высокого поста, как командующий флотом, обязывало адмирала быть в курсе политической ситуации в стране. В этот период либеральная оппозиция, используя тяжёлое положение воюющей России, готовила штурм верховной государственной власти, нащупывала и налаживала контакты в среде высшего генералитета. Заговорщиков особенно интересовали военные, имевшие в своих руках реальную военную силу: командующие фронтами и флотами. Известно, что в августе 1916 года Колчака посетил входивший в готовившую государственный переворот группу член Прогрессивного блока Государственной думы М. В. Челноков. Находившийся в предреволюционное время в Крыму (официально на излечении) генерал М. В. Алексеев несколько раз вызывал к себе Колчака и начальника его штаба для докладов о ситуации на Чёрном море. По свидетельству Александра Васильевича, ему часто приходилось общаться с Алексеевым на государственные темы.

Колчак был информирован о политических событиях в стране, настроениях оппозиционной либеральной интеллигенции и не оставался сторонним наблюдателем, стараясь всеми силами предохранить вверенный ему Государем флот от надвигавшихся потрясений.

События февраля 1917 года в столице застали вице-адмирала Колчака в Батуме, куда он отправился на встречу с командующим Кавказским фронтом Великим князем Николаем Николаевичем для обсуждения графика морских перевозок и строительства порта в Трапезунде. 28 февраля адмирал получил телеграмму из Морского генерального штаба о бунте в Петрограде и захвате города мятежниками. Колчак показал телеграмму Великому князю. Выяснилось, что Николай Николаевич никакой информации о происходящих в Петрограде событиях не имеет. Описывая события этого дня в письме А. В. Тимирёвой, Колчак высказался:

Я сегодня устал от всяких обсуждений и решений вопросов огромной важности, требующих обдумывания каждого слова —Колчак А. В. «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…». — С. 152.

Историк А. В. Смолин считает, что в этом высказывании Колчак говорил о бунте в столице и судьбе императора. Что касается Николая Николаевича, то через неделю — 7 марта 1917 года — он сказал Великому князю Андрею Владимировичу об этой встрече с Колчаком:

О событиях, случившихся в Петрограде, я узнал 1 марта в Батуме. Туда ездил переговорить с адмиралом Колчаком — он прямо невозможен. —Великий князь Николай Николаевич. Из дневника А. В. Романова за 1916—1917 гг. — С. 197.

Объясняя причину недовольства Николая Николаевича адмиралом Колчаком, А. В. Смолин связывает его с обсуждением событий в Петрограде и судьбы Николая II. Раздражение Николая Николаевича историк объясняет тем, что уже 28 февраля великий князь склонялся к варианту отречения, в то время как Колчак продолжал оставаться верным императору. Историк А. С. Кручинин, говоря про эту реплику Великого князя, отмечает обстоятельство, что оперативные предложения и планы командующего Черноморским флотом у Николая Николаевича раньше никогда не вызывали столь негативной реакции, и приводит в своей работе письмо капитана 2-го ранга Лукина, содержание которого вполне может быть интерпретировано как предложение Колчака о широкомасштабной военной демонстрации «юга» в противовес солдатскому мятежу «севера».

28 февраля Колчак отплыл из Батума и прибыл в Севастополь 1 марта. Ещё из Батума он распорядился прервать телеграфную и почтовую связь Крыма с остальными территориями России — для предотвращения паники и распространения непроверенных слухов. Было приказано все поступавшие телеграммы отправлять в штаб Черноморского флота.

В Севастополе Колчак ознакомился с несколькими телеграммами в его адрес. М. В. Родзянко сообщал о восстании в столице и переходе власти к Временному комитету Государственной думы. Морской министр И. К. Григорович информировал, что «Комитет Государственной думы постепенно восстанавливает порядок», и рассказывал о приказе адмирала А. И. Непенина, объявлявшем Балтийскому флоту о событиях в Петрограде. Телеграмма М. В. Алексеева подробно информировала о событиях с 25 по 28 февраля в столице. Начальник морского штаба Ставки Верховного главнокомандующего адмирал А. И. Русин информировал о мятеже в Петрограде, беспорядках в Кронштадте и приказывал «принять все меры в поддержании спокойствия во флоте». На совещании старших военачальников, созванном адмиралом, было решено сообщить командам кораблей о восстании в столице России. Колчак одновременно дезавуировал свой приказ об информационной блокаде Крыма, уже не имевший смысла из-за принятия на флоте немецких телеграмм с сообщениями о революции в Петрограде, и решил взять инициативу в свои руки, информируя флот о событиях посредством собственных приказов. 2 марта командующий издал приказы, в которых сообщал флоту о петроградских событиях, требовал верить только его приказам и игнорировать дезинформационные сообщения турецких радиостанций и приводил телеграмму Родзянко с обращением к армии и флоту от имени Временного комитета Государственной думы. Современные историки обращают внимание на содержание первого из приказов, за № 771. Этим приказом Колчак впервые извещал флот о событиях в Петрограде, и сделано было это извещение Колчаком вовсе не в «революционном» тоне: командующий флотом не спешил присоединяться к революционному течению и заканчивал свой приказ вполне монархическим призывом:

Приказываю всем чинам Черноморского флота и вверенных мне сухопутных войск продолжать твёрдо и непоколебимо выполнять свой долг перед Государем Императором и Родиной.

Историк А. В. Смолин отмечает, что требование Колчака продолжать исполнять «долг перед Государем Императором» является свидетельством верности адмирала присяге до отречения.

1 марта Родзянко, Рузский и Алексеев пытались склонить прибывшего из Ставки в Псков Государя к отречению. Николай II настоял, чтобы были опрошены все высшие военачальники. Командующих флотами Алексеев не опросил, хотя должен был это сделать, так как и Непенин, и Колчак, наравне с командующими фронтами, подчинялись Верховному главнокомандующему: сказалось пренебрежительное отношение русского генералитета к флоту. Вместо этого 2 марта командующий Черноморским флотом получил от Алексеева осведомительную телеграмму, в которой для сведения приводились тексты телеграмм от командующих фронтами Николаю II с просьбами об отречении. Осведомительная телеграмма не требовала ответа, но командующие Балтийским и Черноморским флотами в одинаковой ситуации повели себя по-разному: Непенин 2 марта отправил Государю телеграмму, в которой присоединялся к просьбам отречься от престола, а Колчак решил не участвовать в происходившем 2 марта телефонном совещании вообще.

Историк А. В. Смолин отмечает, что и 3 марта Колчак ещё не признавал Временного правительства, ибо в середине этого дня он делал запрос в Ставку, требуя разъяснений, кто в данный момент является «законной верховной властью», а кто Верховным главнокомандующим. При этом историк отмечает, что под «законной верховной властью» Колчак подразумевал именно монарха. Даже 11 марта командующий флотом в письме военному министру задавался вопросом, как поступать со словами «За Царя» на военных знамёнах и значках Черноморского флота, не принняв самостоятельного решения и лишь исполнив поступившее в ответ на запрос распоряжение.

В 1919 году, находясь на посту Верховного правителя России, Колчак отменил празднование годовщины Февральской революции. Были запрещены митинги и манифестации в её честь на том основании, что рано подводить итоги революции, приведшей в итоге к большевистскому перевороту.

Что касается политических взглядов Александра Васильевича, то до марта 1917 года его монархизм совершенно бесспорен. После революции по понятным причинам Колчак свои взгляды не афишировал и рекламировать собственный монархизм считал несвоевременным. При этом М. И. Смирнов в эмигрантских воспоминаниях писал:

Колчак был предан престолу и отечеству. Известие об отречении государя его крайне огорчило, и он считал, что отечество идёт к гибели. —Смирнов М. И. Адмирал Александр Васильевич Колчак во время революции в Черноморском флоте. — С. 4.

Косвенным доказательством приверженности Колчака монархическим взглядам является неофициальное посещение Колчаком 17 июля 1919 года, в день поминовения царской семьи, Екатеринбурга, где он встречался с архиепископом Уфимским Андреем. Значение этого неофициального визита приобретает особенное значение, если учитывать, что за два дня до этого Колчак посещал этот город с визитом официальным.

Современная историография не имеет значимых оснований для утверждений о смене в одночасье адмиралом своих убеждений, а вот высказывать их открыто он уже действительно не имел никакой возможности. Позиция адмирала в вопросе об отречении оказала серьёзное влияние на его особую популярность в Белом движении как военачальника, не запятнанного «грехом Февраля», в отличие от некоторых высших генералов.

Несмотря на все усилия командующего, полностью исключить волнения на флоте не получилось. 3 марта на «Екатерине Великой» на фоне проявившейся среди матросов шпиономании и требований удаления офицеров с немецкими фамилиями покончил жизнь самоубийством мичман Фок. 4 марта матросы потребовали прибытия на судно командующего флота. Колчак посетил корабль, но лишь после доклада его командира, а не под давлением команды. Возмущённый поведением матросов, адмирал говорил с выстроенной на палубе командой резко и нелицеприятно. Он отверг подозрения в измене офицеров с немецкими фамилиями и отказал в их списании на берег.

4 марта по приказу Колчака газета «Крымский вестник» сообщила об отречении Николая II и формировании Временного правительства. Известия флот воспринял спокойно, однако в этот же день в Севастополе начались митинги, и Колчак для разряжения обстановки 5 марта провёл смотр частей. После смотра вновь начались митинги. На один из них стали требовать прибытия адмирала. Колчак сначала ехать не хотел, но, чтобы не накалять страсти, согласился. Он приказал собравшимся разойтись, но матросы заперли ворота и потребовали выступления и отправки приветственной телеграммы Временному правительству от Черноморского флота. Колчак выступил с короткой речью и обещал отправить телеграмму. После этого его отпустили. В телеграммах, отправленных в адрес Г. Е. Львова, Временного правительства, А. И. Гучкова, М. В. Родзянко, от имени Черноморского флота и жителей Севастополя Колчак приветствовал правительство и высказывал надежду, что оно доведёт войну до победы. При этом в телеграммах Колчак ни слова не говорил о революции, благодаря которой власть оказалась в руках этого правительства. В связи с этим, указывает А. С. Смолин, адмирал приветствовал не революцию, но правительство, которое будет способно добыть победу в войне. Историк отмечает также, что в своих докладах 6 марта Алексееву и Русину Колчак снял с себя ответственность за признание Временного правительства, переложив её на команды кораблей и население города:

Команда и население просили меня послать от лица Черноморского флота приветствие новому правительству, что мною и исполнено. — А. В. Колчак. 6 марта 1917 года.

Историк В. Г. Хандорин обращает внимание, что признание Временного правительства Колчак предпочёл провести через Ставку Верховного главнокомандующего, в виде распоряжения ему оттуда. Получив радиограмму нового правительства, командующий Черноморским флотом ответил в столицу, что подчинится этому правительству не ранее, чем получит соответствующее распоряжение из Ставки.

10 марта, чтобы прервать череду митингов и демонстраций, Колчак вывел флот в море, сочтя, что боевая работа будет лучшим противодействиям «углублению революции». Правоту Колчака, при помощи такой практики противостоявшего большевистской разлагающей агитации, признавал и служивший в это время на «Екатерине Великой» большевик А. В. Платонов, свидетельствовавший, что «частые походы отрывали массы от политики… служили препятствием развитию революции».

Другая причина успеха Колчака в сохранении боеспособности флота состояла в способности в трудной ситуации волевым усилием и выдержкой совладать с особенностями собственного характера. Эта борьба с собой стоила адмиралу огромных усилий, однако она же позволила, как пишет А. С. Смолин, проявить качества, характеризующие уже настоящего политика.

Колчак упреждающими приказами смог предотвратить крайние проявления на флоте, связанные с движением за отмену погон и отдания чести. Командующий не стал чинить препятствий и матросским идеям о переименовании боевых кораблей, что также было отражено в его приказах. 19 марта адмирал утвердил проект, вводивший в законное русло и подчинявший командующему новые флотские организации — комитеты. С «Положением об организации чинов флота, Севастопольского гарнизона и работающих на государственную оборону рабочих» был ознакомлен и военный министр, Исполком Петросовета и члены Госдумы, а несколько позднее и Ставка. Несмотря на возражения начальника штаба Ставки А. И. Деникина, главковерх Алексеев одобрил проект Колчака, после чего его внедрили повсеместно.

С апреля 1917 года стали распространяться слухи о переводе Александра Васильевича на должность командующего Балтийским флотом. Сразу же решительно против такого перевода выступил новый Верховный главнокомандующий М. В. Алексеев, уязвлённый тем, что Ставка не была об этом поставлена в известность. Историк Смолин пишет о найденных в архивах трёх телеграммах в Ставку, информировавших о перемещениях Колчака после его командировки в столицу, что свидетельствует о том, что Ставка вела собственное наблюдение за решительным адмиралом и относилась к нему насторожённо.

Командировка в Петроград

15 апреля адмирал прибыл в Петроград по вызову военного министра Гучкова. Последний надеялся использовать Колчака в роли главы военного переворота и предложил Александру Васильевичу взять на себя командование Балтийским флотом. Предполагаемое назначение Колчака на Балтику было увязано с созданием Отдельной армии «для обороны Петрограда». Учитывая, что никакой угрозы столице в то время германцы не представляли, цели создания такой армии лежали в плоскости попыток Гучкова навести в Петрограде порядок. Назначение Колчака на Балтику не состоялось, согласно одной версии, в связи с тем, что почуявший неладное командующий Балтийским флотом А. С. Максимов саботировал собственный вызов в Петроград для снятия с должности, согласно другой, Колчак убедил Гучкова оставить всё как есть.

В Петрограде Колчак принял участие в заседании правительства, где выступал с докладом о стратегической ситуации на Чёрном море. Его доклад произвёл благоприятное впечатление. Когда зашла речь о Босфорской операции, Алексеев решил воспользоваться ситуацией и окончательно похоронить операцию, которой никогда не сочувствовал. Генерал заявил, что у него нет нужных для операции пяти дивизий, что в армии уже нет ни одного полка, в котором он мог быть уверен, и что сам Колчак не может быть до конца уверен в своём флоте. Несмотря на то, что в этот момент рухнуло мероприятие, которое адмирал видел венцом своей военно-морской службы и даже «большей частью содержания и смысла жизни», он из соображений воинской дисциплины не стал на правительственном заседании вступать в спор с Главковерхом. Колчак познакомился также с генералом Л. Г. Корниловым.

Колчак участвовал и в совещании командующих фронтами и армиями в штабе Северного фронта в Пскове. Оттуда адмирал вынес тяжёлое впечатление о деморализации войск на фронте, братании с германцами и скором их развале.

В Петрограде адмирал был очевидцем вооружённых солдатских манифестаций и считал, что их необходимо подавить при помощи силы. Отказ Временного правительства Корнилову, командующему столичным военным округом, в подавлении вооружённой демонстрации Колчак считал ошибкой, наравне с отказом в этом ему в случае необходимости во флоте действовать аналогично. Даже готовившего военный переворот Гучкова он считал слишком далеко зашедшим в части сделанных безответственным организациям уступок. Колчак был уверен, что в то время авторитета командующих и находящихся в их руках сил как в Петрограде, так и на юге России, для этого ещё хватало.

Настроения, с которыми Колчак покидал Петроград, лучше всего передаются отрывком из его письма Тимирёвой:

Из Петрограда я вывез две сомнительные ценности — твёрдое убеждение в неизбежности государственной катастрофы со слабой верой в какое-то чудо, которое могло бы её предотвратить, и нравственную пустоту.

Колчак удостоился благодарности военного министра за быстрые разумные действия, коими он способствовал сохранению порядка на Черноморском флоте.

Вернувшись из Петрограда, Колчак занял наступательную позицию, пытаясь выйти на общероссийскую политическую сцену.

Черноморская делегация

25 апреля 1917 года Колчак выступил на собрании офицеров с докладом «Положение нашей вооружённой силы и взаимоотношения с союзниками». Колчак отмечал:

Мы стоим перед распадом и уничтожением нашей вооружённой силы, [ибо] старые формы дисциплины рухнули, а новые создать не удалось.

Колчак требовал прекратить реформы, основанные на «самомнении невежества», и принять формы дисциплины и организации внутренней жизни, уже принятые у союзников. Доклад Колчака произвёл на слушателей огромное впечатление и воодушевил их. Командующий покидал трибуну под аплодисменты. Успех выступления Колчака отмечал даже большевик Платонов. Усилия адмирала по предотвращению анархии, развала флота давали плоды: Колчаку удалось поднять дух в Черноморском флоте. Даже проводившееся Центральным военно-исполнительным комитетом (ЦВИК) голосование о желательности приезда в Крым Ленина закончилось тем, что из 409 делегатов лишь 20 высказалось в поддержку, после чего по крымским городам было разослано распоряжение о недопустимости приезда. Понимая значение доклада на Делегатском совещании, Колчак попросил помощника начальника Морского генштаба А. П. Капниста опубликовать его в главных газетах и «Русском слове». Так, Московской городской думой речь Колчака была напечатана тиражом в несколько миллионов экземпляров.

Уровень теоретической подготовки противостоящих командующему флотом севастопольских и крымских большевиков оставался низким. Членам севастопольской организации РСДРП(б) «было трудновато направлять работу среди многотысячных масс Севастополя», в связи с чем в ЦК РСДРП(б) регулярно шли просьбы прислать для усиления пропагандистской работы опытных лекторов и ораторов. Как следствие, пораженческая агитация большевиков не просто не находила отклика в массах, но вызывала неприятие и иногда приводила к серьёзным конфликтам. Так, в Севастополе в мае 1917 года на эсминце «Гневный» матросы выбросили за борт фельдшера И. Финогенова, позволившего себе назвать побывавшего накануне в городе военного и морского министра Керенского изменником революции. Матроса Михайлова с броненосца «Борец за свободу» жестоко избили за большевистскую пропаганду.

Под впечатлением от выступления Колчака было принято решение о посылке делегации от Черноморского флота на фронт и на Балтийский флот для поднятия боевого духа и агитации за сохранение боеспособности войск и победное завершение войны, «чтобы вели войну активно при полном напряжении сил». В большую делегацию, состоявшую из 210 человек, к которым позже присоединились ещё 250 матросов и солдат, были включены также социалисты, придерживавшиеся оборонческой ориентации. 29 апреля 1917 года с санкции Колчака делегация выехала из Севастополя. «Черноморская делегация» работала в Москве, Петрограде, Гельсингфорсе, на Балтийском флоте. Её члены ездили на разные фронты, их главной задачей было сохранить боеспособность войск, положить конец анархии и большевистской разлагающей пораженческой агитации. Они выступали в действующих частях армии и флота, воодушевляя солдат, часто сами шли в бой и гибли. Деньги на командировку делегации были выделены из фонда командующего. Отправляя своих сторонников на фронт, адмирал сознательно шёл на ослабление оборонческой пропаганды на Чёрном море, понимая, что судьба России решается на фронте. Работа делегации получила широкую известность, делегация во многом выполнила возложенные на неё Колчаком задачи, а также косвенно послужила распространению информации о взглядах и действиях адмирала по всей Русской армии.

Колчак в деле борьбы с пораженчеством и развалом армии и флота не ограничивался исключительно порывом матросской массы. Его взгляды на методы пропаганды демонстрирует также история зачисленного в Черноморский флот приблизительно в день создания «Черноморской делегации» агента Колчака — матроса 2-й статьи, «революционного оборонца» Фёдора Баткина — георгиевского кавалера, возглавившего «Черноморскую делегацию» и отправившегося в Петроград вместе с ней.

События на Черноморском флоте принимают грозный оборот

С отъездом делегации положение на флоте ухудшилось, людей стало не хватать, между тем как антивоенная агитация усилилась. Из-за пораженческой пропаганды и агитации со стороны РСДРП (б), усилившейся после февраля 1917 года в армии и флоте, дисциплина стала падать.

В мае произошёл резкий конфликт между Колчаком и ЦВИК из-за ареста последним помощника главного командира порта генерал-майора Н. П. Петрова. Колчак не утвердил постановление об аресте и выгнал пришедшую к нему делегацию. Тогда ЦВИК арестовал Петрова по собственной инициативе без санкции командующего флотом. 12 мая привыкший к безоговорочному исполнению своих приказов адмирал Колчак отправил Временному правительству телеграмму с описанием противостояния и просьбой заменить его другим лицом. Конфликт совпал по времени с публикацией Декларации прав солдата, которую во время поездки Колчака в столицу военные отказались обсуждать на заседании Временного правительства. Открыто выступить против Декларации Колчак не мог, так как сразу был бы отправлен в отставку и подвергся судебному преследованию. Не собираясь уходить из политики, он выбрал иной путь. 14 мая на созванном им Делегатском совещании Колчак подверг публичной критике деятельность комитетов с марта 1917 года, говоря, что «комитеты вмешиваются во все дела, вносят разложение в ряды армии и флота и подрывают дисциплину». Прибывший 17 мая в Севастополь А. Ф. Керенский уладил на некоторое время конфликт между ЦВИК и Колчаком.

Колчак продолжал регулярно выводить флот в море, так как это позволяло отвлекать людей от революционной активности и подтягивало их. Крейсеры и миноносцы продолжали обходы вражеского побережья, а подводные лодки, регулярно сменяясь, дежурили близ Босфора.

После отъезда Керенского сумятица и безвластие на Черноморском флоте стали усиливаться. 18 мая комитет эсминца «Жаркий» потребовал списать на сушу командира корабля Г. М. Веселáго «за излишнюю храбрость». Колчак приказал поставить миноносец в резерв, а Веселáго перевёл на другую должность. Недовольство моряков вызвало и решение Колчака поставить на ремонт броненосцы «Три святителя» и «Синоп» с распределением их чрезмерно революционно настроенных команд по другим портам. Росту напряжённости и левоэкстремистских настроений среди черноморцев способствовал и приезд в Севастополь делегации моряков Балтийского флота, состоявшей из большевиков и снабжённой огромным грузом большевистской литературы. Большинство делегатов были переодетыми в форму матросов партийными работниками, получившими от Я. М. Свердлова напутствие «Севастополь должен стать Кронштадтом юга». Начались неподконтрольные властям митинги, «балтийцы» разъезжали по кораблям, выступали на улицах и площадях города. Влияние офицеров падало. Подвергся нападкам и лично командующий флотом. Тиражировалась и повторялась клевета о якобы имевшихся у Колчака крупных землевладениях, о том, что именно поэтому «он кровно заинтересован в продолжении войны». Как честному военнослужащему, ничего не нажившему за свою службу, большая часть личного имущества которого к тому же погибла в начале войны во время германского обстрела Либавы, Колчаку было оскорбительно слышать про себя эти небылицы. На одном из митингов, отвечая на клевету, в очередной раз прозвучавшую в его адрес, Александр Васильевич сказал:

Если кто-нибудь… найдёт у меня какое-нибудь имение или недвижимое имущество, или какие-нибудь капиталы обнаружит, то я могу охотно передать, потому что их не существует в природе.

Ответ Колчака произвёл на матросов сильное впечатление, и больше этот вопрос они никогда не поднимали. Однако политические противники Александра Васильевича впоследствии не раз прибегали к подобного рода инсинуациям, например, по свидетельству историка И. Ф. Плотникова, большевистские источники не брезговали измышлениями о том, что Колчак никогда не участвовал в боевых действиях, а адмиральское звание получил благодарю тому, что хорошо танцевал на балах в царских дворцах.

Последние недели своего командования флотом Колчак уже не ждал и не получал от правительства никакой помощи, стараясь решать все проблемы своими силами. Однако его попытки восстановить дисциплину встречали противодействие рядового состава армии и флота. 3 июня митинг в полуэкипаже потребовал удаления со своих постов Колчака, начальника штаба М. И. Смирнова и ряда других офицеров. 4 июня командующий телеграфировал Керенскому, что агитация балтийской делегации получила «сильное распространение» и местные силы не справляются с ней.

На митинге 5 июня матросы арестовали помощника командира Черноморского флотского экипажа полковника К. К. Грубера и вынесли постановление о сдаче офицерами холодного и огнестрельного оружия. Чтобы предотвратить кровопролитие, Колчак отдал офицерам приказ сдать оружие. Когда пришла пора Колчаку самому сдавать оружие, он собрал на палубе «Георгия Победоносца» его команду и заявил, что офицеры всегда хранили верность правительству и поэтому разоружение для них является тяжёлым и незаслуженным оскорблением, которое он сам не может не принять на свой счёт. «С этого момента я командовать вами не желаю и сейчас же об этом телеграфирую правительству». Судовой комитет решил, что он сдавать оружие не собирается. В этой критической ситуации Смирнов, опасавшийся за жизнь адмирала, связался со Ставкой и попросил А. Д. Бубнова устроить срочный вызов Колчака в Могилёв или Петроград. Рассказывалось, что Колчак, находясь в состоянии крайнего возбуждения, взял пожалованное ему за Порт-Артур золотую саблю — Почётное Георгиевское оружие, крикнул матросам «Японцы, наши враги — и те оставили мне оружие. Не достанется оно и вам!», швырнув саблю за борт. Историк П. Н. Зырянов отмечает, что Колчак, единственный (кроме застрелившегося) не сдавший оружие, да ещё в такой демонстративной форме, от имени офицеров ответил на оскорбление достойным жестом и вызвал этим огонь на себя. Этот жест адмирала обошёл страницы всех газет и произвёл сильное впечатление как в России, так и за границей. В среде правых, уже склонявшихся в то время к идее военной диктатуры, имя Колчака приобрело дополнительную популярность.

6 июня Колчак направил Временному правительству телеграмму с сообщением о происшедшем бунте и о том, что в создавшейся обстановке он не может более оставаться на посту командующего. Не дожидаясь ответа, он передал командование контр-адмиралу В. К. Лукину, совершив таким образом, по мнению А. В. Смолина, дисциплинарный проступок, ибо не имел права без приказа Временного правительства покидать своего поста. Историк находит действия адмирала и военно-политическим просчётом, так как будучи теперь «адмиралом без пушек», Александр Васильевич сильно терял в борьбе за власть.

Видя, что ситуация выходит из-под контроля, и опасаясь за жизнь Колчака, М. И. Смирнов по прямому проводу вызвал А. Д. Бубнова, который связался с Морским генштабом и просил немедленно доложить министру о необходимости вызова Колчака и Смирнова ради спасения их жизней. Ответная телеграмма Временного правительства пришла 7 июня: «Временное правительство… приказывает адмиралу Колчаку и капитану Смирнову, допустившим явный бунт, немедленно выехать в Петроград для личного доклада». Таким образом, Колчак автоматически попадал под следствие и выводился из военно-политической жизни России. Керенский, уже тогда видевший в Колчаке соперника, использовал этот шанс, чтобы отделаться от него. Колчак же был глубоко оскорблён этой телеграммой, обвинявшей его в допущении бунта, в то время как само правительство постоянно попустительствовало анархии в рядах матросов.

Настроения в Севастополе стали успокаиваться. На митинге была принята резолюция об аресте Колчака, однако Исполком её отверг. Вечером 7 июня Колчак и Смирнов отбыли из Севастополя в Петроград. На вокзале их провожала небольшая группа офицеров флота. 12 июня, вскоре после отъезда адмирала, получив по агентурным каналам сведения о его уходе, близ русских берегов вновь появился «Бреслау», разгромивший на острове Федосини маяк с радиостанцией и пленивший его гарнизон.

Оценка деятельности Колчака на посту командующего флотом со стороны немецких адмиралов

С уходом Колчака с поста командующего Черноморским флотом российский флот потерял одного из самых лучших адмиралов за всю свою историю. Историк И. Ф. Плотников приводит оценки Колчака его непосредственными противниками, германскими адмиралами:

Колчак был молодой и энергичный вождь, сделавший себе имя в Балтийском море. С его назначением деятельность русских миноносцев ещё усилилась… Подвоз угля был крайне затруднён… Флот [немецко-турецкий] был принуждён прекратить операции.

Постановка русскими морскими силами мин перед Босфором производилась мастерски.

Пришлось сократить железнодорожное движение, освещение городов, даже выделку снарядов. При таких безнадёжных для Турции обстоятельствах начался 1917 год. К лету деятельность русского флота стала заметно ослабевать. Колчак ушёл. Россия явно выходила из строя союзников, её флот умирал. Революция и большевистский переворот его добили.

Кандидат в диктаторы

Доклад Колчака Временному правительству о севастопольских событиях был назначен на 13 июня. До этого дня столичные журналисты успели взять у адмирала интервью, в котором Александр Васильевич рассказал о причинах, заставивших его покинуть Черноморский флот. 13 июня «Русские ведомости» опубликовали беседу с адмиралом, а в «Маленькой газете» А. А. Суворина вышла передовая статья, в которой говорилось:

Пусть кн. Львов уступит место председателя в кабинете адмиралу Колчаку. Это будет министерство Победы. Колчак сумеет грозно поднять русское оружие над головой немца, и кончится война! Настанет долгожданный мир! —Маленькая газета, 13 июня 1917 года.

В статье шла речь о неспособности Г. Е. Львова управлять страной. Затрагивался и вопрос о диктатуре. В контексте статьи в качестве выбранного народом диктатора выступал адмирал Колчак.

Таким образом, 13 июня для отчёта о своей деятельности на заседание Временного правительства пришёл выступать новый кандидат в диктаторы. Министры встретили его с явным недоверием и сочли нужным дать бой этой попытке. Львов поставил на повестку вопрос о статье в «Маленькой газете». Было решено против газеты начать судебное разбирательство за призывы к демонстрации с требованием свержения правительства. Колчак выступал в самом конце заседания. Александр Васильевич критически отнёсся к изменившемуся в мае 1917 года составу Временного правительства, тон в котором теперь стали задавать социалисты. Он описал все обстоятельства дела и заявил, что виной произошедшему — политика правительства, которая привела к разложению флота, подрыву авторитета командного состава, поставила командование «в совершенно бесправное и беспомощное положение». Речь Колчака министры выслушали при гробовом молчании. Вслед за ним в том же духе выступил и М. И. Смирнов. В итоге министры постановили отложить обсуждение вопроса до окончания работы комиссии А. С. Зарудного, уже отправившейся в Севастополь для расследования. Адмирала поблагодарили за доклад и отпустили. Когда комиссия Зарудного вернулась в Петроград и подтвердила правомерность всех шагов Колчака, адмиралу предложили вернуться к командованию флотом. Это предложение Александр Васильевич отверг.

17 июня в Зимнем дворце состоялась встреча Колчака с американским адмиралом Дж. Г. Гленноном. При переговорах присутствовал и глава американской делегации Э. Рут. Колчаку было предложено принять участие в Дарданелльской операции американского флота. По существу речь шла о его прямом участии в боевых действиях американского флота. Адмирал это понял и дал согласие. План был секретным, и официально Колчак ехал как специалист по минному делу и борьбе с подводными лодками. Однако историк А. В. Смолин замечает, что в истории с приглашением Колчака в США очень много неясного. Так, в американских архивах не найдено вообще никаких документов о подготовке Дарданелльской операции. Американские историки Ч. Викс и Дж. Бейлен предполагали, что Гленнон ходатайствовал за Колчака из личной симпатии для спасения от судебного разбирательства, однако Смолин опровергает эту мысль, указывая, что 17 июня Гленнон Колчака видел впервые. Смолин приходит к выводу, что эпопея с поездкой Колчака в Америку была выгодна в первую очередь А. Ф. Керенскому, видевшему себя главой России, а Колчака — своим соперником в борьбе за власть. Керенского не могла радовать перспектива восхождения на российском политическом небосклоне новой яркой звезды, которую общественность уже рассматривала, наравне с генералом Л. Г. Корниловым, как потенциального кандидата в военные диктаторы. Чтобы выпроводить из страны опасного конкурента, договорились о поездке адмирала в Америку. Этому могли способствовать и русско-американские масонские связи, поскольку и Рут, и Керенский были масонами. Гленнон сделал запрос в российское Адмиралтейство, последовал отказ. Рут обратился к Временному правительству, на заседании которого 28 июня вопрос был решён. Однако миссия не имела ни дипломатического статуса, ни определённой цели. Приехав позднее в Вашингтон, Колчак с удивлением обнаружил, что американские официальные лица не понимали цели русской миссии, а во время обсуждения планов Дарданелльской операции определённо заявляли о её неосуществимости. В письме 12 октября 1917 года Колчак писал:

…моё пребывание в Америке есть форма политической ссылки и вряд ли моё появление в России будет приятно некоторым лицам из состава настоящего правительства —А. В. Колчак. 12 октября 1917 года

Своим спутникам Колчак прямо говорил, что Керенский заставил его покинуть Родину против его желания. Наблюдение за общественно-политической жизнью России привело в июне 1917 года Колчака к мысли, что либерально-демократическая общественность не способна управлять страной, довести войну до победы и остановить хаос революции. Он принял приглашение «Республиканского центра», претендовавшего на роль организатора разнородных контрреволюционных и антисоветских элементов и ставившего задачу установления военной диктатуры, водворения порядка и восстановления дисциплины в армии, вступить в эту организацию и возглавить её военный отдел. «Республиканский центр» в качестве возможных диктаторов рассматривал две кандидатуры: Колчака и Корнилова. П. Н. Милюков, уже в эмиграции, писал:

Естественным кандидатом на единоличную власть явился Колчак, когда-то предназначавшийся петербургским офицерством на роль, сыгранную потом Корниловым.

Колчак же своей задачей считал объединить разрозненные офицерские кружки, наладить их взаимодействие. В частном порядке Александр Васильевич встречался с Милюковым и В. В. Шульгиным. 1 июля Колчака посетили члены Главного комитета Союза офицеров армии и флота и преподнесли ему саблю, взамен выброшенной в море, с надписью «Рыцарю чести от Союза офицеров армии и флота». Состоялась также встреча Колчака с председателем Союза полковником Л. Н. Новосильцевым: адмирал выразил согласие остаться в России, пусть даже на нелегальном положении, и не ехать в Америку, однако у Новосильцева «ничего реального» в то время не было. Смолин считает, что на самом деле задачей делегации Союза, созданного по почину Ставки и тогдашнего Главковерха генерала Алексеева, состояла в устранении в приличествующей форме конкурента протеже Ставки Корнилова, которого к тому же в это время активно начала в противовес Петрограду «раскручивать» Москва. Корнилов не был так интеллигентен, как Колчак, однако у него в руках была реальная сила, а 19 июля он стал Верховным главнокомандующим. Колчак к власти не рвался и с Корниловым соперничать не собирался, наоборот, он ценил этого талантливого и смелого генерала. Корнилов, в свою очередь, считал Колчака своим сторонником, и фамилия адмирала фигурировала в различных вариантах списков корниловского правительства. При этом историк А. С. Кручинин указывает, что настрой Колчака на решительные действия соответствовал обстановке того времени гораздо лучше, нежели упорная лояльность Корнилова Временному правительству, пагубно сказавшаяся уже через месяц.

О политической активности и антиправительственной деятельности опального адмирала Временное правительство было хорошо информировано. По данным Смирнова, Керенскому удалось раскрыть военный отдел «Республиканского центра». Последней каплей, переполнившей чашу терпения Керенского, стал визит 21 июля к Колчаку находившегося в резкой оппозиции Временному правительству и лично Керенскому монархиста генерала В. И. Гурко. Они обсуждали положение в армии и генерала Корнилова, способного, по их мнению, остановить её развал. На следующий день Колчак хотел нанести Гурко ответный визит, однако того арестовали по распоряжению Керенского за монархическую пропаганду и публикацию письма Николаю II от 4 марта, в котором генерал предсказывал реставрацию монархии. Перед арестом Гурко Колчак получил от Керенского срочную телеграмму с требованием в кратчайший срок отбыть в САСШ и донести о причинах задержки отъезда, что, как отмечают современные историки, не могло быть простым совпадением. Историк П. В. Зырянов считает, что если бы Колчак чистосердечно поведал Керенскому об этих причинах, то наверняка оказался бы в Петропавловской крепости вместе с Гурко.

Время скитаний

Русская военно-морская миссия в составе А. В. Колчака, М. И. Смирнова, Д. Б. Колечицкого, В. В. Безуара, И. Э. Вуич, А. М. Мезенцева покинула столицу 27 июля 1917 года. До норвежского города Бергена Александр Васильевич добирался под чужой фамилией — чтобы скрыть свои следы от немецкой разведки. Из Бергена миссия проследовала в Англию.

В Англии

В Англии Колчак провёл две недели: знакомился с морской авиацией, подводными лодками, тактикой противолодочной борьбы, посещал заводы. С английскими адмиралами у Александра Васильевича сложились хорошие отношения, союзники доверительно посвящали Колчака в военные планы.

В Лондоне Колчака познакомили с первым лордом адмиралтейства адмиралом Джоном Джеллико. Они обсуждали минирование, говорили о морской авиации. Колчак просил разрешения принять участие в одной из её операций. Разведывательный полёт на двухмоторном самолёте произвёл на русского адмирала большое впечатление. В Англии Александр Васильевич несколько раз встречался также с начальником английского Морского генерального штаба генералом Холлом.

В США

16 августа русская миссия на крейсере «Глонсестер» вышла из Глазго к берегам США, куда прибыла 28 августа 1917 года. Выяснилось, что никакой Дарданелльской операции американский флот никогда и не планировал. Отпала главная причина поездки Колчака в Америку, и с этого момента его миссия носила военно-дипломатический характер. Колчак пробыл в США около двух месяцев, за это время встречался с русскими дипломатами во главе с послом Б. А. Бахметьевым, морским и военным министрами и государственным секретарём США. 16 октября Колчака принял американский президент В. Вильсон.

Колчак по просьбе коллег-союзников поработал в американской Морской академии, где консультировал слушателей академии по минному делу, признанным мастером которого являлся. По приглашению морского министра знакомился с американским флотом и на флагмане «Пенсильвания» более 10 дней участвовал во флотских манёврах.

Колчак считал, что миссия в Америку не удалась. Было решено возвращаться в Россию. В Сан-Франциско, уже на западном побережье США, Колчак получил телеграмму из России с предложением выставить свою кандидатуру в Учредительное собрание откадетской партии по Черноморскому флотскому округу, на что он ответил согласием, однако его ответная телеграмма опоздала. 12 (25) октября Колчак с офицерами отправился из Сан-Франциско во Владивосток на японском пароходе «Карио-Мару».

В Японии

Через две недели пароход прибыл в японский порт Йокогама. Здесь Колчак узнал о свержении Временного правительства и захвате власти большевиками, о начале переговоров правительства Ленина с германскими властями в Бресте о сепаратном мире, позорнее и кабальнее которого Колчак не мог себе представить. Александр Васильевич остро переживал случившееся на Родине, своё бессилие что-либо изменить:

Быть русским, быть соотечественником Керенского, Ленина… ведь целый мир смотрит именно так: ведь Иуда Искариот на целые столетия символизировал евреев, а какую коллекцию подобных индивидуумов дала наша демократия, наш «народ-богоносец». —А. В. Колчак

Колчаку теперь предстояло решить тяжёлый вопрос, что делать дальше, когда в России утвердилась власть, которую он не признавал, считая изменнической и повинной в развале страны. Связывать служение Родине с большевизмом для него было немыслимо. Он решил как представитель бывшего русского правительства, которое было связано известными обязательствами с Антантой, продолжать войну. Своим офицерам он предоставил полную свободу оставаться за границей или ехать на Родину, сам же в сложившейся обстановке своё возвращение в Россию он считал невозможным и сообщил о своём непризнании сепаратного мира союзному английскому правительству. Он просил также принять его на службу «как угодно и где угодно» для продолжения войны с Германией. Выбор Англии Колчак объяснял наилучшими отношениями, которые сложились у него с представителями этой страны за время заграничной поездки.

Позднее Колчак написал о попытке определиться на английскую службу:

Я оставил Америку накануне большевистского переворота и прибыл в Японию, где узнал об образовавшемся правительстве Ленина и о подготовке к Брестскому миру. Ни большевистского правительства, ни Брестского мира я признать не мог, но как адмирал русского флота я считал для себя сохраняющими всю силу наше союзное обязательство в отношении Германии. Единственная форма, в которой я мог продолжать своё служение Родине, оказавшейся в руках германских агентов и предателей, было участие в войне с Германией на стороне наших союзников. С этой целью я обратился, через английского посла в Токио, к английскому правительству с просьбой принять меня на службу, дабы я мог участвовать в войне и тем самым выполнить долг перед Родиной и её союзниками. —А. В. Колчак

Вскоре Колчака вызвали в английское посольство и сообщили, что Великобритания охотно принимает его предложение. 30 декабря 1917 года Колчак получил сообщение о назначении на Месопотамский фронт. В первой половине января 1918 года Колчак выехал из Японии через Шанхай в Сингапур.

В Сингапуре и в Китае

В марте 1918 года, прибыв в Сингапур, Колчак получил секретное поручение срочно возвращаться в Китай для работы в Маньчжурии и Сибири. Изменение решения англичан было связано с настойчивыми ходатайствами русских дипломатов и других политических кругов, видевших в адмирале кандидата в вожди противобольшевистского движения. Первым пароходом Александр Васильевич вернулся в Шанхай, где и завершилась, не успев начаться, его английская служба. Подробности нового назначения адмирала ожидали у русского посланника в Пекине князя Н. А. Кудашева. В Шанхае Колчак встретился с председателем правления Русско-Азиатского банка А. И. Путиловым, затем по железной дороге добрался до Пекина и посетил Кудашева, который поведал Александру Васильевичу, что это именно он настоял на командировке адмирала в Китай, надеясь решить с его помощью ряд важных задач. Дипломат рассказал адмиралу, что большевистское правительство в разных концах России уже начало встречать сопротивление, например, на Юге России уже борется Добровольческая армия генералов Алексеева и Корнилова. Главной из задач, которые мог решить Колчак, дипломат видел объединение хаотично формировавшихся на Дальнем Востоке против большевистских отрядов в единую крупную вооружённую силу, которую можно было бы противопоставить большевикам.

C прибытием Колчака в Китай завершился период его зарубежных скитаний. Теперь адмирала ожидала политическая и военная борьба с большевистским режимом внутри России. Местом организации сил предполагалась Китайско-Восточная железная дорога (КВЖД), построенная русскими к 1903 году, с центром в Харбине.

В Пекине Колчак встретился с управляющим КВЖД генералом Д. Л. Хорватом, рассказавшим Колчаку о необходимости оформления адмирала в штатах КВЖД для руководства охраной железной дороги и всей военно-стратегической стороной дела, связанной со спасением КВЖД как русской собственности. 10 мая 1918 года на заседании акционеров КВЖД Колчак был введён в состав правления и назначен главным инспектором охранной стражи КВЖД с одновременным руководством всеми русскими вооружёнными силами в её полосе отчуждения.

11 мая Колчак прибыл в Харбин. В харбинских газетах было напечатано интервью с адмиралом, в котором он обещал восстановить законность и правопорядок в городе. В полосе отчуждения действовало несколько вооружённых формирований: пятитысячный Особый маньчжурский отряд атамана Г. М. Семёнова, не подчинявшегося Хорвату, двухтысячный харбинский отряд полковника Н. В. Орлова и действовавший на восточном конце КВЖД отряд атамана И. П. Калмыкова. Колчак начал организацию крупного соединения, развёртываемого под прикрытием усиления охраны железной дороги. Опорой Колчака стал отряд Орлова. Колчак пытался наладить отношения с атаманом Семёновым, однако, в силу японских инструкций и собственного предвзятого отношения к «господам», Семёнов на контакт идти отказался, вошёл с Колчаком в конфликт, и этот самый крупный отряд Колчак через некоторое время перестал брать в расчёт своих сил. Начало организации Колчаком флотилии на Сунгари и его планы по занятию Владивостока озаботили готовивших интервенцию японцев. Они стали проводить враждебную Колчаку политику. Александру Васильевичу пришлось с его небольшим отрядом фактически противостоять на Востоке России воле Японии как великой державы и её нарастающему давлению. В конце концов Колчак решил съездить в Японию для выяснения отношений с японскими военными верхами.

Снова в Японии

30 июня Колчак, передав командование генералу Б. Р. Хрещатицкому, уехал в Японию. Целью поездки, кроме выяснения отношений с японцами, было стремление завязать связи с представителями других стран, получить от них поддержку в военном строительстве. Посол В. Н. Крупенский организовал встречу Колчака с начальником японского Генштаба генералом Ихарой и его помощником генералом Г. Танакой. Встреча не принесла результатов: японцы убедились, что манипулировать Колчаком не удастся; будучи уверенными в «японофобии» Колчака, они не оказали ему содействия в устранении противоречий с японскими представителями на Дальнем Востоке и даже постарались задержать его в Японии под предлогом отдыха и лечения, так как такая известная и трудноуправляемая личность на Дальнем Востоке мешала осуществлению их планов. Японцы не были настроены считаться с русскими интересами на Дальнем Востоке в обстановке начинавшегося развала России. Тем не менее, здесь Колчак познакомился с британским генералом А. Ноксом. У них завязались дружеские отношения. По совету Крупенского Колчак посетил французского посла в Токио Э. Реньо, которого уже тогда считали претендентом на пост главы французской миссии во Владивостоке. В сентябре Колчак узнал, что Нокс и Реньо отправляются во Владивосток, и, видимо, при содействии Нокса сумел получить место на их судне. 16 сентября Александр Васильевич покинул Японию. Понимая, что на Дальнем Востоке японцы будут мешать его работе, он намеревался пробраться на Юг России, чтобы разыскать семью и поступить на службу к Алексееву и Корнилову (в то время он не знал о гибели последнего во время неудачного штурма Екатеринодара в конце марта 1918 года).

Гражданская война

Колчак прибыл во Владивосток 19—20 сентября 1918 года. Во Владивостоке Колчак изучил положение на восточных окраинах страны, узнал о состоявшемся в Уфе совещании представителей различных демократических сил и об образовании Директории, претендовавшей на роль «Временного Всероссийского правительства» — объединённого антибольшевистского правительства на территории от Волги до Сибири. Узнав о приезде Колчака, с ним захотели встретиться многие морские офицеры. На частном совещании с ними адмирал заявил, что из конкурирующих правительств он поддержал бы Сибирское, так как оно появилось без внешнего влияния и смогло провести мобилизацию населения, что означало значительную поддержку правительства гражданами. Приезд Колчака совпал по времени с посещением Владивостока П. В. Вологодским, 21 сентября они встретились. Познакомился Александр Васильевич и с одним из руководителей антибольшевистского выступления Чехословацкого корпуса и командующим чехословацкими войсками генералом Р. Гайдой, с которым, по данным И. Ф. Плотникова, Колчак договорился о будущей совместной работе. В результате двух бесед Гайда, человек весьма трудноуправляемый, попал под влияние Колчака.

Военный и морской министр Директории

Через Сибирь Колчак ехал как частное лицо в штатской одежде. 13 октября 1918 года в своём движении на Дон он прибыл в Омск, планируя провести здесь только несколько дней. В первую очередь Александр Васильевич установил связь с представителями Добровольческой армии. Они относились к Директории крайне отрицательно, считая её «повторением Керенского», что, как пишет историк Хандорин, полностью соответствовало истине. По поводу желания Колчака пробираться на Юг генералы говорили ему: «Зачем Вы поедете — там … есть власть Деникина, там идёт своя работа, а Вам надо оставаться здесь», подразумевая идею переворота. В Омске состоялась встреча Колчака и главнокомандующего войсками Директории генерала В. Г. Болдырева. Видимо, после этой встречи Колчак отправил письмо генералу Алексееву о своём желании служить под его началом. Александр Васильевич встречался и с другими членами Директории, где большинство составляли эсеры, а также с представителем Добровольческой армии в Сибири полковником Д. А. Лебедевым, казачьими офицерами, включая коменданта Омска казачьего полковника В. И. Волкова. С Колчаком пытались установить отношения и члены правительства, включая главу Директории Н. Д. Авксентьева. С одной стороны, в Колчаке нуждались, с другой, его боялись; через него рассчитывали наладить отношения с англичанами, так как было известно, что Колчак состоит с ними в наилучших отношениях, однако одновременно и опасались его диктаторских наклонностей.

Ко времени приезда в Омск Колчак утвердился в мысли, что единственным средством победить большевизм может быть только военная диктатура. В это же время по заданию подпольной антибольшевистской организации Национальный центр из Москвы в Сибирь и Маньчжурию выехал видный сибирский кадет, в прошлом депутат IV Госдумы В. Н. Пепеляев. От Национального центра он имел специальное задание и значительные полномочия:

Национальный центр командировал меня на восток для работы в пользу единоличной диктатуры и для переговоров с адмиралом Колчаком в целях предотвращения соперничества имён Алексеева и Колчака. Со смертью Алексеева кандидатура адмирала стала бесспорной… —В. Н. Пепеляев

Свидетельство Пепеляева, написанное в марте 1919 года, очень важно. Очевидно, кандидатура Колчака рассматривалась в антибольшевистских кругах уже довольно давно, ведь выехал из Москвы он ещё в августе 1917 года. Историк И. Ф. Плотников приходит к заключению, что в Национальном центре знали о пребывании Колчака весной — летом 1918 года на Дальнем Востоке и рассматривали его как кандидата во всероссийские диктаторы. Относительно возможной конкуренции имён Колчак заявил Пепеляеву: «…если бы я имел власть, то, объединившись с Алексеевым, я бы отдал её ему».

16 октября Болдырев предложил Колчаку пост военного и морского министра (вместо не удовлетворявшего Директорию и правительство П. П. Иванова-Ринова). От этого поста, не желая связывать себя с Директорией, Колчак сначала отказался, но потом, выяснив ряд вопросов (особенно вопрос о степени подчинённости ему некоторой части войск), дал согласие с условием, что если обстановка и условия работы будут противоречить его взглядам, он оставляет за собой право уйти. Против кандидатуры Колчака Сибирское правительство ничего не имело, возражали лишь Иванов-Ринов, начальник штаба Сибирской армии П. А. Белов (Виттенкопф) и эсеровский вождь В. М. Чернов. В начале ноября почти удалось достичь соглашения, но на этот раз против вхождения в состав правительства Е. Ф. Роговского, находившегося под подозрением в организации сепаратных эсеровских вооружённых формирований, выступил уже Колчак. Уступил адмирал лишь после просьбы председательствовавшего министра снабжения И. И. Серебренникова «спасти положение дел, войти в состав Совета Министров, примирившись с присутствием в Совете некоторых нежелательных для него лиц».

7 ноября Александр Васильевич приступил к исполнению своих новых обязанностей, первыми своими приказами начав формирование центральных органов Военного министерства и Главного штаба. На следующий день Колчак отправился на фронт для личного ознакомления с положением армии и её командным составом.

Верховный правитель России

После ряда военных поражений и потери Ижевска (7 ноября) авторитет Директории в глазах армии упал. Временное Всероссийское правительство не обладало реальной властью, а с неудачами на фронте настроение офицерства становилось всё более консервативным. Левосоциалистическая Директория оказалась изолированной от единственной реальной противобольшевистской силы. Назрел правительственный кризис, вызванный недовольством военной среды.

Приезд Колчака в Омск совпал с конфликтом Директории и Совета министров. Колчак, сторонник жёсткого курса, был вовлечён в эту борьбу на стороне Совета министров.

Военные составили ударную силу заговора против Директории. 18 ноября офицеры-казаки арестовали эсеров — представителей левого крыла Временного Всероссийского правительства. Состоявший из эсеров батальон охраны Директории был разоружён. В поддержку свергаемой Директории не выступила ни одна воинская часть омского гарнизона.

После ареста эсеров Совет министров признал Директорию несуществующей, объявил о принятии на себя всей полноты верховной власти и заявил о необходимости «полного сосредоточения власти военной и гражданской в руках одного лица с авторитетным именем в военных и общественных кругах», которое будет руководить на принципах единоначалия. Было решено «передать временно осуществление верховной власти одному лицу, опирающемуся на содействие Совета министров, присвоив таковому лицу наименование Верховного правителя». Было выработано и принято «Положение о временном устройстве государственной власти в России» (так называемая «Конституция 18 ноября»), устанавливавшее, в частности, порядок взаимоотношений Верховного правителя и Совета министров. Кандидатами в «диктаторы» рассматривались главнокомандующий войсками Директории генерал В. Г. Болдырев, управляющий КВЖД генерал Д. Л. Хорват и военный и морской министр вице-адмирал А. В. Колчак. Совет министров голосованием выбрал Колчака.

Колчак был произведён в полные адмиралы, ему было передано осуществление верховной государственной власти и присвоено звание Верховного правителя. В его подчинение входили все вооружённые силы государства. Верховный правитель мог предпринимать любые меры, вплоть до чрезвычайных, по обеспечению вооружённых сил, а также по установлению гражданского порядка и законности.

Колчак заявил о согласии на избрание и первым приказом по армии объявил о принятии звания Верховного главнокомандующего всеми сухопутными и морскими силами. Колчак так определял направление работы на посту Верховного правителя:

Приняв крест этой власти в исключительно трудных условиях Гражданской войны и полного расстройства государственных дел и жизни, объявляю, что я не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности. Главной целью я ставлю создание боеспособной армии, победу над большевиками и установление законности и порядка

Общественность отнеслась к свершившемуся перевороту или безучастно, или радостно, уповая на установление твёрдой власти. После своего прихода к верховной власти Колчак отменил распоряжение о том, что евреи как потенциальные шпионы подлежат выселению из 100-вёрстной прифронтовой зоны. Колчака поддержала Антанта.

Верховный правитель провозгласил первой, самой важной задачей укрепление и повышение боеспособности армии; второй — «победу над большевизмом». Третьей задачей, решение которой признавалось возможным лишь при условии победы, провозглашалось «возрождение и воскресение погибающего государства». Деятельность новой власти объявлялась нацеленной на то, чтобы «временная верховная власть Верховного Правителя и Верховного Главнокомандующего могла бы передать судьбу государства в руки народа, предоставив ему устроить государственное управление по своей воле».

Как пишет историк В. В. Журавлёв, важнейшей идеологической константой колчаковского правления стала формула-лозунг «восстановления законности». 28 ноября на встрече с представителями прессы Колчак заявлял: «Порядок и закон в моих глазах являются неизменными спутниками, неразрывно друг с другом связанными». «Законность» намечалось обеспечить путём восстановления правопреемства российской власти — как было заявлено, новое российское правительство (правительство Колчака) действовало, «восприяв власть бывшего Временного правительства, образовавшегося в марте 1917 года, и поставив своей задачей укрепление своего авторитета как единой власти, преемственной к исторической власти Государства Российского».

Председателем Совета министров был оставлен близкий к кадетам П. В. Вологодский, ставший для Верховного правителя символом легитимности его правления. Приказом о своём вступлении в должность Верховного главнокомандующего Колчак одновременно освобождал от неё В. Г. Болдырева. Тот находился в Уфе, когда его вызвал по прямому проводу Колчак и сообщил о произошедшем перевороте. Болдырев стал говорить об угрозе гражданской войны, адмирал его резко прервал: «Генерал, я не мальчик! Я взвесил всё и знаю, что делаю. Благоволите немедленно выехать из Уфы». Болдырев подчинился распоряжению адмирала.

Несмотря на то, что представители кадетской партии, правые круги и большинство военных поддержали Колчака, провозглашение его Верховным правителем не прошло гладко. Российское отделение Чехословацкого национального совета 21 ноября высказывало своё недовольство свершившимся переворотом. Верховный правитель, в свою очередь, очень резко отреагировал на выступление чешских политиков, прямо заявив им в лицо, что мнение иностранцев, бросивших к тому же фронт после окончания мировой войны, его не интересует. «Омский переворот» осудили также представители «революционной демократии» и меньшевики, а эсеры призвали к вооружённому сопротивлению. Находившиеся в Уфе и Екатеринбурге члены Учредительного собрания во главе с эсером В. М. Черновым заявили, что они не признают власти адмирала Колчака, откроют фронт большевикам и будут всеми силами противодействовать новой власти.

Позднее в иностранной прессе получили хождение слухи и домыслы о событиях 18 ноября в Омске. Поэтому Российское правительство выпустило заявление, в котором характеризовало свергнутую власть Директории как «неделовую», лишённую политического единства и раздираемую партийными противоречиями, ставило в вину её эсеровским руководителям узкопартийное интриганство и привнесение политики в жизнь армии, а на основании выпуска газеты «Сибирская речь» от 26 января 1919 года и попытку создания чисто эсеровской партийной военной организации.

Приход Колчака к власти, концентрация в его руках военной, политической и экономической власти дали возможность белым оправиться от поражений, понесённых ими в Поволжье осенью 1918 года. Против большевистское движение после омских событий стало более консолидированным, однако события не обошлись без потерь для него: политическая база движения стала уже. Таким образом, в результате событий 18 ноября 1918 года антибольшевистское движение трансформировалось в Белое движение.

Омская газета «Наша заря» писала: «Фронт начал крепнуть. Снабжение его самым необходимым становилось с каждым днём лучше и лучше. Жизнь прифронтовой полосы упорядочивалась. Население получило уверенность в завтрашнем дне и стало поддаваться организации. Движение неприятеля было остановлено».

Колчак надеялся, что под знаменем борьбы с красными ему удастся объединить самые разнородные политические силы и создать новую государственную власть. Поначалу положение на фронтах благоприятствовало этим планам. В декабре 1918 года Сибирская армия заняла Пермь, имевшую важное стратегическое значение и существенные запасы военного снаряжения.

Вооружённые выступления против новой власти всё же последовали. В ночь с 22 на 23 декабря в Омске, когда Колчак тяжело заболел, большевики подняли восстание. Восстание было жёстко подавлено в тот же день частями омского гарнизона. В результате самосуда офицеров погибли восьмеро выпущенных большевиками из тюрьмы депутатов Учредительного собрания (Барсов, Брудерер, Лиссау, Локтев, Марковецкий, фон Мекк, Саров и Фомин). Остальные находившиеся в тюрьме депутаты после усмирения восстания были отпущены на свободу. Историк Хандорин констатирует, что в обстановке военного времени суровая практика военно-полевых судов была оправданной и применялась всегда. Тем более, что 30 ноября правительство Колчака приняло постановление, которое предусматривало смертную казнь для лиц, виновных в воспрепятствовании осуществлению власти Верховного правителя или Совета министров. Однако при подавлении восстаний, подобных декабрьскому омскому, нередко их участники становились жертвами самосудов. Впоследствии воинские части, подконтрольные Колчаку в Сибири, осуществляли операции против красных партизан. В этих операциях использовались также отряды Чехословацкого корпуса. Согласно официальному заключению А. Г. Гойхбарга, направленного большевистским правительством в Сибирь заведующим отделами юстиции Сибревкома, в Екатеринбургской губернии было подвергнуто телесным наказаниям около 10 % двухмиллионного населения, в том числе женщины и дети. Как сообщал историк П. А. Голуб, более 625 человек были расстреляны при подавлении восстания в Кустанае в апреле 1919 года, несколько селений были выжжены. Усмирителям восстания Колчак адресовал такой приказ: «От лица службы благодарю генерал-майора Волкова и всех господ офицеров, солдат и казаков, принимавших участие при подавлении восстания. Наиболее отличившихся представить к наградам». В ночь на 30 июля 1919 года в Красноярском военном городке вспыхнуло восстание, в котором приняли участие 3-й полк 2-й отдельной бригады и большинство солдат 31-го полка 8-й дивизии, всего до 3 тыс. человек. Захватив военный городок, восставшие предприняли наступление на Красноярск, но были разбиты, потеряв до 700 человек убитыми. Руководившему подавлением восстания генералу С. Н. Розанову адмирал послал телеграмму: «Благодарю вас, всех начальников, офицеров, стрелков и казаков за отлично выполненную работу».

После переворота стало очевидно укрепление государственной власти. Закончились междоусобицы различных правительств и «областных дум». Колчак выстроил крепкую управленческую вертикаль. Один из видных большевистских деятелей, председатель Сибирского ревкома И. Н. Смирнов в период колчаковской диктатуры сообщал В. И. Ленину: «В Сибири контрреволюция сложилась в правильно организованное государство с большой армией и мощным разветвлённым госаппаратом». Историк Хандорин отмечает, что, даже делая скидку на субъективность и преувеличенность этого отдельно взятого мнения, нельзя не заметить, что оно во многом ломает бывшее принятым в советской историографии представление о «внутренней гнилости» государственного организма белых.

В январе 1919 года произошло знакомство Колчака с генералом В. О. Каппелем, который уже давно в соответствии со своими заслугами должен был получить соответствующее военное назначение, но оказался в Сибири не у дел. Заочно Каппель был представлен Колчаку в невыгодном свете. Однако при личной встрече генерал произвёл на адмирала благоприятное впечатление. Отношения между Колчаком и Каппелем наладились, генералу был поручен стратегический резерв Ставки — 1-й Волжский корпус, предназначавшийся для нанесения ударов на наиболее важных направлениях.

Восстановление наград русской армии

30 ноября 1918 г. Верховный Правитель и Верховный Главнокомандующий адмирал А. В. Колчак издал приказ не только о восстановлении дня празднования в честь Ордена Св. Великомученика и Победоносца Георгия 26 ноября (старого стиля), но и расширении его значения, повелев:

Считать этот день праздником всей Русской Армии, доблестные представители которой высокими подвигами, храбростью и мужеством запечатлели свою любовь и преданность нашей Великой Родине на полях брани. День сей торжественно праздновать ежегодно во всех воинских частях и командах.

Верховный Правитель отменил учрежденное Временным правительством награждение «Георгием с лавровой ветвью», даже запретив ношение полученных ранее таких наград, как отменил и награждение орденом Святого Станислава.

Были восстановлены награждения орденами Святого Георгия до 2-й степени включительно и Георгиевским оружием, орденами Святого Владимира до 2-й степени включительно и орденами Святой Анны всех степеней. Солдат награждали Георгиевскими крестами и медалями «За усердие» (кроме медалей на лентах ордена Святого Станислава). Не были восстановлены высшие Императорские ордена: орден Святого апостола Андрея Первозванного, орден Святого Александра Невского, орден Святого Георгия I-й степени, орден Святого Владимира I-й степени, орден Белого Орла. Верховный Правитель отказался от восстановления орденов, награждение которыми было делом Царя, а также оставил во всей орденской системе (отражавшей и государственную иерархию) незанятой самую высшую ступень. При этом были введены новые награды, соответствовавшие событиям гражданской войны: «За освобождение Сибири», «За Великий сибирский поход».

Расследование убийства Царской Семьи

Верховным правителем было организовано тщательное расследование дела о расправе большевиков с семьёй Императора Николая II, поручено оно было опытному следователю Н. А. Соколову, который провёл кропотливую работу и на основе раскопок, сбора и анализа документов, поиска и допросов свидетелей установил время, место и обстоятельства трагедии, хотя останки убитых до отступления Русской армии от Екатеринбурга в июле 1919 года найти не успели.

Золотой запас

В 1914—1917 годах около трети золотого запаса России было отослано на временное хранение в Англию и Канаду, а примерно половина была вывезена в Казань. Часть доставшегося после Октября 1917 года целиком большевикам золотого запаса Российской империи, хранившаяся в Казани (более 500 тонн), была взята у них 7 августа1918 года войсками Народной армии под командованием Генерального штаба полковника В. О. Каппеля при взятии Казани и отправлена в Самару, где утвердилось правительство КОМУЧа. Из Самары золото на некоторое время перевезли в Уфу, а в конце ноября 1918 года золотой запас Российской империи был перемещён в Омски поступил в распоряжение правительства Колчака. Золото было размещено на хранение в местном филиале Госбанка. В мае 1919 года было установлено, что всего в Омске находилось золота на сумму 650 млн рублей (505 тонн).

Имея в своём распоряжении большую часть золотого запаса России, Колчак не позволял своему правительству расходовать золото, даже для стабилизации финансовой системы и борьбы с инфляцией (которой способствовала безудержная эмиссия «керенок» и царских рублей большевиками). На закупку вооружения и обмундирования для своей армии Колчак потратил 68 миллионов рублей. Под залог 128 миллионов рублей получены кредиты в зарубежных банках: доходы от размещения возвращались в Россию.

31 октября 1919 года золотой запас под усиленной охраной был погружен в 40 вагонов, ещё в 12 вагонах находился сопровождающий персонал. Транссибирская магистраль на протяжении от Новониколаевска (ныне Новосибирск) до Иркутска контролировалась чехами, чьей главной задачей была собственная эвакуация из России. Только 27 декабря 1919 года штабной поезд и поезд с золотом прибыли на станцию Нижнеудинск, где представители Антанты вынудили адмирала Колчака подписать приказ об отречении от прав Верховного правителя России и передать эшелон с золотым запасом под контроль Чехословацкого корпуса. 15 января 1920 года чешское командование выдало Колчака эсеровскому Политцентру, который уже через несколько дней передал адмирала большевикам. 7 февраля чехословаки передали большевикам 409 миллионов рублей золотом в обмен на гарантии беспрепятственной эвакуации корпуса из России. Народный комиссариат финансов РСФСР в июне 1921 года составил справку, из которой следует, что за период правления адмирала Колчака золотой запас России сократился на 235,6 миллионов рублей, или на 182 тонны. Ещё 35 миллионов рублей из золотого запаса пропало уже после передачи его большевикам, при перевозке из Иркутска в Казань.

Возрождение и развитие путей сообщения

В вопросе развития путей сообщения, помимо железных дорог, на которых к лету 1919 года усилиями правительства положение было исправлено, поезда стали ходить по расписанию, сократилось число злоупотреблений и беспорядков, особое внимание А. В. Колчаком уделялось освоению стратегически важного для России Северного морского пути, которым адмирал интересовался ещё со времён полярных плаваний его юности. Теперь над проблемой продолжал работать созданный 23 апреля 1919 г. по личному почину Александра Васильевича при Российском правительстве специальный Комитет Северного морского пути. В планах значились и новые исследовательские экспедиции, одна из которых была проведена в 1919 году в Карском море под руководством друга А. В. Колчака Б. А. Вилькицкого. В планах значилось и строительство нового порта в устье Енисея.

Социальная политика

Для целей снижения социальной напряженности Российским правительством принимались специальные меры: несмотря на неизбежную во время военных действийинфляцию, особый комитет при министерстве труда утверждал специальные прожиточные минимумы по регионам, и в зависимости от них время от времени производил индексирование зарплаты госслужащих. Историк В. Г. Хандорин замечает, что эти колчаковские «минимумы» были — в отличие от современных российских мизерных и нереалистичных — реальными. Практика исчисления прожиточных минимумов была впервые введена в Сибири именно при Колчаке.

Пермская операция

План операции по наступлению вместо Москвы на Вологду (чтобы выйти на соединение с архангельскими белыми частями и получить доступ к помощи союзников через порты Архангельск и Мурманск) был разработан ещё чехами, при оставлении фронта они передали эту идею Болдыреву, которому идея тоже понравилась, её поддерживал и Нокс. В итоге по наследству всё это досталось А. В. Колчаку.

Наступление началось 27 ноября с началом обхода правофланговой группой генерала Г. А. Вержбицкого Кушвы, взятой 2 декабря белыми штыковой атакой.

29 ноября в наступление перешла ударная группировка Пепеляева. При 20-градусных морозах, по колено в снегу, за 2 недели солдаты преодолели 100 верст и взяли 14 декабря узловую станцию Калино. В результате манёвра белых армия Лашевича оказалась разрезанной на 2 части.

20 декабря 7-я Уральская дивизия генерала В. В. Голицына и 2-я Чехословацкая дивизия с разных сторон ворвались вКунгур, выбив оттуда 30-ю дивизию Блюхера.

Понесшие значительные потери советские войска отступали к опоясанному несколькими рядами окопов и проволочных заграждений Перми, которую красное командование надеялось удержать. В советской историографии утверждалось, что белыми город был взят якобы благодаря «чистой случайности», что не подтверждается источниками. Частям дивизии Блюхера не дали, перерезав железную дорогу, усилить гарнизон города, павшего 24 декабря. В плен была взято более 30 тыс. красноармейцев, 120 орудий, свыше 1000 пулеметов, 9 бронепоездов, 180 поездных составов, речная флотилия и весь обоз разбитой 3-й армии красных, в результате декабрьских сражений потерявшей половину своего состава. На некоторых направлениях красные сдавались целыми полками, например, 4-й Камский полк. Успех был достигнут белыми частями самостоятельно, уже без помощи оставивших фронт чехов.

Сообщение о взятии Перми вызвало восторженную реакцию в Омске. Совет министров постановил за большой вклад в подготовку операции А. В. Колчака, находившегося и действовавшего всё время операции в боевой обстановке, наградить орденом Святого Георгия 3-й степени. В связи со взятием Перми было получено личное поздравление для Верховного правителя от премьер-министра Франции Жоржа Клемансо.

Генеральное наступление армий Восточного фронта весной 1919 года

В начале 1919 года Колчаком была произведена реорганизация войск. Бывшая Екатеринбургская группа войск была преобразована в Сибирскую армию, во главе которой стал генерал Гайда. Западной армией командовал генерал М. В. Ханжин, которому была оперативно подчинена примыкавшая к его левому флангу Южная армейская группа генерала П. А. Белова.

Восточный фронт РККА имел сильные фланги и слабый центр, что давало возможность Восточному фронту Русской армии нанести удар в центр Советской России. Согласно стратегическому плану Ставки Колчака, в первой фазе операции должно было произойти наступление на Пермско-Вятском и Самаро-Саратовском направлении. При успехе наступление должно было продолжаться двумя главными ударами на обоих направлениях и перерасти в наступление на Москву с севера, юга и востока. Генеральное наступление планировалось Ставкой на апрель 1919 года. Советское командование, как и Ставка Колчака, собиралось действовать по расходящимся операционным направлениям.

В начале марта, упредив наступление РККА, армии Колчака ударили в стык между левым флангом 5-й и правым 2-й советских армий, что во многом определило успех дальнейших действий белых. Перейдя в наступление, войска Русской армии стали быстро приближаться к Волге. Правофланговая Сибирская армия начала наступление на Вятском направлении и соединились с войсками Архангельского правительства. Части Западной армии генерала Ханжина в марте взяли Бирск, Уфу, Стерлитамак, в апреле — Мензелинск, Белебей, Бугуруслан, Бугульму,Набережные Челны. Сибирская армия в апреле взяла Воткинский завод, Сарапул, Ижевский завод. В конце апреля армии Колчака вышли на подступы к Казани, Самаре,Симбирску, заняв значительные территории с важными промышленными и сельскохозяйственными ресурсами. Население этих областей превышало 5 млн человек. Занятие этих районов открывало армиям Колчака прямую дорогу на Москву.

«Полёт к Волге», как стали называть весеннее наступление 1919 года, произвёл сильное впечатление на современников. В буржуазных и общественных кругах России чувствовался подъём, связанный с надеждой на скорую победу над большевиками. Премьер-министр Российского правительства П. В. Вологодский в интервью томской газете «Сибирская жизнь» 29 апреля говорил, что он «верит в звезду Верховного правителя» и что к осени армии возьмут Москву, в связи с чем он уже начинал заниматься предстоящими выборами в Национальное (или Учредительное) собрание. Колчака поздравили с успехом наступления, в частности, премьер-министр Франции Ж. Клемансо, военный министр Великобритании У. Черчилль и министр иностранных дел Франции С. Пишон. Отреагировали на успехи Белого движения на Востоке России и большевики. Ленин объявил Колчака главным врагом Советской республики и призвал «напрячь все силы в борьбе с ним». Летом 1919 года Советское правительство назначило премию в 7 млн долларов за голову Колчака.

Значительно возрос авторитет Колчака. Начала поступать помощь союзников. 30 мая 1919 года Главнокомандующий ВСЮР генерал А. И. Деникин признал власть адмирала Колчака как Верховного правителя Русского государства и подчинился ему как Верховному главнокомандующему Русской армией. Вокруг Колчака были созданы единые вооружённые силы и образовалось Российское государство, хотя и состоявшее из трёх разрозненных частей.

Сам Колчак так описывал итоги весеннего наступления своих войск:

Не мне оценивать и не мне говорить о том, что я сделал и чего не сделал. Но я знаю одно, что я нанёс большевизму и всем тем, что предал и продал нашу Родину, тяжкие и, вероятно, смертельные удары. Благословит ли Бог меня довести до конца это дело, не знаю, но начало конца большевиков положено всё-таки мною. Весеннее наступление, начатое мною в самых тяжёлых условиях и с огромным риском… явилось первым ударом по Советской республике, давшим возможность Деникину оправиться и начать в свою очередь разгром большевиков на Юге… —А. В. Колчак. Начало октября 1919 года.

Отступление Восточного фронта летом — осенью 1919 года

Во время половодья Западная армия белых получала мало подкреплений, а красным наоборот они подходили в массовом порядке из внутренних губерний, были ими проведены и новые мобилизации. Использовав человеческий ресурс центральных губерний, к середине 1919 года большевики довели численность Красной армии до 1½ миллионов человек. Столько сил не имел никто из белых вождей, даже если сложить вместе силы всех их армий. Подтянув резервы, большевики восстановили свой численный перевес на Восточном фронте, сосредоточив на главном направлении 33-тысячную группировку. На успехи сибирских белых армий большевики отреагировали следующим образом: Ленин объявил Колчака главным врагом Советской республики и призвал «напрячь все силы в борьбе с ним». Летом 1919 года советским правительством была назначена премия в 7 миллионов долларов за голову адмирала Колчака. «Все на Колчака!» — гласил лозунг большевистского правительства в эти дни. ЦК РКП(б) 7 апреля 1919 года объявил Восточный фронт главным. Фрунзе — один из лучших советских военачальников — получил в свое распоряжение 4 советские армии: 1-ю, 5-ю, 4-ю и Туркестанскую, чья совокупная численность составляла теперь 80 тыс. человек и вдвое превышала число бойцов Западной армии генерала Ханжина. Однако начавшееся 28 апреля 1919 года наступление Южной группы Восточного фронта красных под командой Фрунзе против Западной армии натолкнулось на упорное сопротивление белых частей. Фронт держался. Положение изменилось лишь в связи с изменой в частях белых, когда прибывший на фронт и выдвинутый на самый опасный участок Украинский курень (полк) имени Тараса Шевченко 1 мая поднял восстание, зверски перебил всех своих офицеров и перешел к красным, обстреляв попутно соседние части и едва не захватив штаб своей дивизии. В боевых порядках белых образовалась брешь и красные, использовав этот шанс, прорвали фронт, ринувшись в открывшийся промежуток. Белое командование для закрытия бреши бросило свой единственный крупный резерв — недоформированный Волжский корпус генерала В. О. Каппеля — тем не менее части Западной армии пришлось отводить по всей линии фронта.

Фронт неуклонно катился к Уфе, однако замысел красного командования, заключавшийся в попытке отрезать Западную армию от города, провалился. На других направлениях белые продолжали своё наступление: так, на Симбирском направлении их части достигли станции Шентала и Сергиевска, а после взятия Чистополя, 30 апреля они выдвинулись ещё на 35 верст, так что до Казани им оставалось 100 верст, а до Волги — 40.

В конце мая разгорелся конфликт между начальником штаба Лебедевым и командующим Сибирской армией Гайдой: последний отказывался выполнять приказы Лебедева и требовал от Совета министров устранить начальника штаба от «всякого участия в командовании», что было близко к мятежу. Адмирал Колчак лично отправился 30 мая в Пермь для урегулирования ситуации, взяв с собой весь свой конвой. Батальон охраны Ставки в Екатеринбурге был также приведен в состояние боевой готовности. Адмирал приказал Гайде в течение 2 часов выехать из Перми. В итоге расследование конфликта показало неправоту обеих сторон: и Гайды, и Лебедева, который 10 августа был отстранен от должности начальника штаба.

9 июня после отчаянного сопротивления на рубеже реки Белая белые части были вынуждены оставить Уфу, начав своё отступление к Уралу. Генерал Каппель оставался на рубеже реки Белой до 16 июня, после чего его войска начали медленное отступление с непрерывными арьергардными боями по направлению к Уралу После отступления из Поволжья штаб Колчака потерял стратегическую инициативу. Боеспособность армии также снизилась.

В июне 1919 года Верховный Правитель адмирал А. В. Колчак отклонил предложение К. Г. Маннергейма двинуть 100-тысячную финскую армию на Петроград в обмен на признание независимости Финляндии, заявив, что «не поступится никогда и ни за какие минутные выгоды» «идеей великой неделимой России».

Надо сказать, что сам Колчак прекрасно осознавал факт отчаянного кадрового голода, приведшего, в конечном итоге, к трагедии его армии в 1919 году. В частности, в разговоре с генералом Иностранцевым Колчак открыто констатировал это печальное обстоятельство:

Вы скоро сами убедитесь, как мы бедны людьми, почему нам и приходится терпеть даже на высоких постах, не исключая и постов министров, людей, далеко не соответствующих занимаемым ими местам, но — это потому, что их заменить некем…

20 июня были произведены кадровые перестановки. А. В. Колчак закрепил за собой должность верховного главнокомандующего вооруженными силами Российского государства, Дитерихс занял освобожденный Колчаком пост главнокомандующего Восточным фронтом. Вместо Ханжина командующим Западной армией стал генерал К. В. Сахаров.

В июле провалился авантюрный план Лебедева и сменившего Ханжина на посту командующего Западной армией генерала К. В. Сахарова, которые планировали завлечь 5-ю армию красных в Челябинск, а потом ударами с севера, юга и востока окружить её и разгромить. Операция проводилась де-факто в обход мнения Главнокомандующего Восточным фронтом генерала Дитерихса, который считал правильным отведение войск на восток. Западная и Сибирская армии, израсходовав последние резервы, отступали в Зауралье, к Тоболу, пытаясь зацепиться за каждый удобный рубеж, однако численное превосходство преследовавших их 3-й и 5-й армий красных не позволяли остановить их продвижение на Восток.

Несмотря ни на что отступить с Урала в Сибирь белые смогли организованно, избежав окружения. С Урала были эвакуированы часть заводов, в том числе крупный Златоустовский оружейный завод. А. В. Колчак предпринял усилия для усиления централизации власти: по его указу от 7 августа Совету Верховного правителя, состоящему из приближенных министров предоставлялись дополнительные полномочия по организации обороны. Для увеличения финансирования фронта был резко сокращен бюрократический аппарат. В Омске в июле прошли реквизиции автомобилей и экипажей для нужд фронта. Колчак усилил и пропаганду в войсках, обратился с рядом воззваний к крестьянам и солдатам. Его приказ от 28 июля обязывал офицеров разъяснять солдатам цели войны, упирая на такие вопросы, как единство и целостность России, решение насущных для народа вопросов через Национальное учредительное собрание, защита православной веры и национальных святынь, и требовал обличать перед солдатскими массами большевиков. Либеральные газеты также выходили с призывами к обороне государства. Также были начаты сбросы с аэропланов белых прокламаций на позиции большевиков. Переняв методы врага, для компрометации советской власти печатались фальшивые декреты советской властии номера газеты «Правда». Были открыты даже курсы военных информаторов, готовившие профессиональных агитаторов в войсках.

Тем не менее — несмотря на своё отступление — Восточный фронт белых сохранял боеспособность. Его главной задачей теперь стало оказание содействие ВСЮР генерала Деникина в их наступлении на Москву при помощи отвлечения на себя частей армии большевиков. Белые одержали победу в своём последнем наступательном сражении на Восточном фронте — сентябрьской Тобольской операции — когда занявший место Лебедева генералМ. К. Дитерихс — ставший по совместительству и военным министром — успешно спланировал согласно всем канонам военного искусства и осуществил операцию, по итогам которой красным пришлось отменить отправку нескольких дивизий на южный фронт против белых южных армий. Красные потерпели тяжёлое поражение и были отброшены от реки Тобол на 100 км. Сентябрьские победы после длительных неудач на фронте вызвали радость в Омске, в контексте удачного наступления Деникина на Москву они оценивались как поворотный момент в гражданской войне. В такой обстановке Колчак решился на шаг, который не хотел делать в период отступления, чтобы это нельзя было интерпретировать как проявление слабости власти — преобразование Государственного экономического совещания в избираемый населением орган.

Александр Васильевич уделял колоссальное внимание фронту, ездил на передовую вне зависимости от того, насколько успешно шли боевые дела его армий. Стремление Колчака лично как можно больше присутствовать на фронте вытекало из его уверенности, что именно здесь делается настоящее важное дело. У адмирала много раз возникало желание взять самому винтовку и сражаться наравне со своими солдатами. Выступая перед бойцами, Верховный главнокомандующий говорил, что он «такой же солдат, как и все остальные, что для себя он ничего не ищет, а старается выполнить долг перед Россией». Отправляясь на фронт, Колчак обычно прицеплял к своему поезду вагон, или два, с табаком, сахаром, чаем, бельем, чтобы подарить их солдатам. При этом Александр Васильевич сильно переживал, если возникали сложности с добычей этих вещей для нужд фронтовиков, готов был даже выпрашивать необходимое. Затариваясь подарками, А. В. Колчак неосознанно вёл себя аналогично Николаю II, и делал это от знания жизни солдата, желая помочь ему не только речами и наградами, но и материально.

После сентябрьских боёв на Тоболе последовало некоторое затишье, за время которого красные вновь провели мобилизацию, а Белая армия, в основном по причине истощения материальных и людских ресурсов Сибири, не получила ни пополнений, ни обмундирования. Поэтому в середине октября, когда уже наступали холода, красные, переправившись через реку сразу в 4 местах, повели свежими силами наступление, несмотря на многодневное упорное сопротивление и постоянные контратаки, белые начали сдавать свои опорные пункты. Начался медленный отход белых частей. В условиях крайнего переутомления и нехватки резервов попытки контратак не увенчались успехом. Красные не смогли прорвать фронт, однако захватили плацдармы на левом берегу Тобола. Понимая, что дальнейшая борьба за позиции близ Тобола приведет к окончательному истощению войск, Дитерихс спланировал новый контрманевр, по сути повторяющий план Тобольского прорыва. Командующий Восточным фронтом генерал Дитерихс, руководствуясь чисто стратегическими соображениями как военачальник, решил начать отступление с уступкой противнику значительной территории Белой Сибири, включая, возможно и сам Омск, нанеся затем мощный удар по противнику из глубины своих позиций. Однако этот план не учитывал моральных и политических соображений. Многие признаки указывали на то, что сдача столицы приведёт в движение все враждебные Колчаку внутренние силы в тылу армии, и А. В. Колчак, ставший уже опытным политиком, инстинктивно предчувствовал всеобщий обвал в тылу и начал склоняться к мысли, что Омск надо защищать до последней возможности: потеря столицы лишала смысла всю структуру Всероссийской власти, Ставка и правительство переходили автоматически в статус «странствующих». Дитерихс был вызван к Колчаку, при этом генерал Сахаров с деланным возмущением поддержал Верховного правителя и выступил в защиту плана обороны Омска. Дитерихс был отозван в тыл для формирования добровольческих частей, а на его место был назначен Сахаров. После оставления Петропавловска белая столица — Омск — оказалась под ударом с 2 сторон: по сходящимся линиям железной дороги со стороны Петропавловска и Ишима. При этом самоуверенный генерал, выдвинувшийся на высокий пост лишь благодаря обещанию отстоять столицу, не смог организовать ни оборонительного рубежа, ни защиты Омска, ни организованного отступления. В результате, понадеявшись на Сахарова, белые безнадёжно опоздали с эвакуацией столицы, произведённой лишь 10 ноября. Сам Верховный правитель решил отступать вместе с армией, сделав ставку на то, что его присутствие в рядах действующих войск поможет поднять их дух. На решение Колчака оказало влияние и желание предотвратить захват чехословаками, союзниками или красными партизанами золотого запаса, предложение о взятии под международную опеку, охране и транспортировке во Владивосток которого со стороны французского генерала Жанена и всего дипломатического корпуса Колчаком было воспринято как заламывание непомерной цены за обещанную помощь. Александр Васильевич заявил союзникам о том, что он предпочтёт оставить золотой запаса в России, хоть и большевикам, альтернативе его вывоза за границу и категорически отверг их предложение: «Я вам не верю. Золото скорее оставлю большевикам, чем передам союзникам». Все ценности, а также специальный груз с собранными вещами царской семьи и вещественными уликами их убийства были скрытно погружены в эшелон Красного Креста. По мнению историка Зырянова, приведённые выше слова стоили Александру Васильевичу жизни в связи с тем, что с этого момента иностранные представители утратили к нему всякий интерес.

С оставлением Омска армии Восточного фронта начали свой «Великий Сибирский Ледяной поход».

Великий Сибирский Ледяной поход

Оставив столицу, командование Восточного фронта планировало задержать наступление красных на рубеже реки Обь. Армию предполагалось пополнить за счёт тыловых соединений, а фронт восстановить на рубеже Томск — Новониколаевск — Барнаул — Бийск. Однако войска к этому времени контролировали уже лишь крупные населенные пункты, во многих из которых были подняты восстания. Несмотря на упорные арьергардные бои организовать оборону не удалось, и уже за рубежом Оби 11 декабря был оставлен Барнаул, 13 декабря — Бийск, 14 декабря — Новониколаевск.

В ноябре 1919 года превратился в серьёзнейшее враждебное столкновение длительное время тлевший конфликт между правительством Российского государства и командованием Русской армии с одной стороны, и чехословацким политическим и военным руководством, за спиной которого стояли «союзники» и генерал М. Жанен. 13 ноября бывший уполномоченный Чехословакии в России Б. Павлу́ и вновь назначенный В. Гирса предприняли шаги по демонстративному отмежеванию от Российского правительства и опубликовали в газетах Сибири политический меморандум, в котором речь шла про «невыносимое состояние» корпуса, необходимость «свободного возвращения на родину» наполненный жалобами и выпадами в адрес русских властей. Эта политическая декларация была подхвачена эсеровской оппозицией, обильно ими цитировалась и усиленно распространялась. Крайне оскорблённый и разгневанный демаршем чехословацких политиков, адмирал Колчак 25 ноября отправил в Иркутск Совету Министров телеграмму с требованием прекратить любые сношения с Павлу́ и Гирсой, а чехословацкому правительству предложил отозвать их из России. Перепуганные Пепеляев и Сукин намеревались придать ей статус «неполученной», однако Александр Васильевич настоял на исполнении своего распоряжения. После получения чешскими представителями от своего начальства представления и извинений последних, Колчак приостановил свой протест. Верховный правитель сумел «поставить на место» чехов: после резкой реакции Верховного их руководители были вынуждены оправдываться, выступая с заявлениями о том, что их слова якобы «неправильно поняли». Тем не менее их меморандум, преследовавший две цели — сблизиться с эсерами и оправдать тот беспредел, который вскоре чехословаки начали творить на железной дороге, — сделал своё дело. Вскоре было также опубликовано обращение чехов к «союзникам», где они объявляли себя свободными от всех обязательств перед Россией и сообщали об эвакуации по железной дороге в соответствии с принципом «Наши интересы — прежде всех остальных». Транссибирская магистраль в это время продолжала контролироваться Чехословацким корпусом, получившим приказ не пропускать русские воинские эшелоны восточнее станции Тайга до тех пор, пока не проедут все чехословаки с «благоприобретенным имуществом». Действия «союзников» превратили боевые неудачи Восточного фронта белых в катастрофу всего Белого движения на Востоке России: армия оказалась отрезана от тыла, лишена возможности вовремя получать боеприпасы и эвакуировать раненых. 24 ноября адмирал Колчак отправил из Новониколаевска телеграмму Жанену и Сыровому с копиями Ноксу, американским и японским представителям и в Совет министров с констатацией ситуации с задействованием железной дороги исключительно для нужд пропуска чехословацких эшелонов, что означало гибель многих русских эшелонов, последние из которых уже фактически находились на линии фронта. Адмирал писал: «В таком случае я буду считать себя вправе принять крайние меры и не остановлюсь перед ними».

11 декабря 1919 года новым Главнокомандующим войсками Восточного фронта вместо смещённого и отданного под следствие за преступное оставление Омска К. В. Сахарова был назначен генерал В. О. Каппель, который планировал восстановить фронт на реке Енисей и установить связь с Забайкальскими войсками атаманаГ. М. Семёнова. Теперь, когда армия находилась в надежных руках, адмирал поспешил в новую столицу — Иркутск, так как гарнизон того был слаб, а к городу приближался партизанский отряд Н. Каландаришвили.

Однако генерал Жанен, так и не расставшись с надеждой прибрать к рукам золотой запас, распорядился не пропускать литерный поезд Колчака дальше Нижнеудинска. 25 декабря эшелоны Верховного правителя России были остановлены семафором на подходе к станции Нижнеудинск. Чешский офицер сообщил, что по распоряжению штаба союзных войск поезда Колчака задерживаются «до дальнейших распоряжений» и предпринял попытку разоружить конвой Верховного правителя, что ему сделать не позволили. Однако чехословаки с «затаенным злорадством» поспешили исполнить приказ Жанена, и силой забрали и угнали 2 паровоза, тянувшие «золотой эшелон» и поезд Верховного правителя. Русские эшелоны были оцеплены чешскими войсками, связь с внешним миром теперь можно было осуществлять только через них. Под видом охраны от нападения чехословаки взяли фактически Верховного правителя России под негласный арест. «Нижнеудинское сидение» продолжалось около двух недель.

21 декабря в Черемхове, что находится на пути к Иркутску, вспыхнуло восстание. Через 3 дня восстание началось в пригороде самого Иркутска Глазкове. К вечеру 27 декабря начался мятеж и в самом Иркутске, который был подготовлен большевистским Сибирским областным и Иркутским губернским подпольными комитетами РКП(б) иПолитическим центром эсеров и меньшевиков. А. В. Колчак предпринял попытку отбить город при помощи войск атамана Семёнова, однако боеспособность войск последнего была явно переоценена, и им так и не удалось прорваться в город. Тем временем шли переговоры между генералом Жаненом, Политцентром и Советом министров о передаче власти последним Политцентру.

3 января в Нижнеудинске Александр Васильевич получил от Совета министров телеграмму с подписями Червен-Водали, Ханжина и Ларионова с требованием отречения от власти и передачи её, как новому Верховному правителю, А. И. Деникину. В телеграмме Совета министров содержался подлог о том, что якобы о необходимости передачи власти Деникину ранее уже телеграфировал С. Д. Сазонов, который на самом деле говорил не о немедленной передаче власти главкому ВСЮР, а только о назначении последнего преемником верховного правителя, чтобы в случае ухода А. В. Колчака с политической арены или из жизни не утерять «достигнутое объединение всех борющихся с большевиками сил под одной властью». Сделан был подлог для того, чтобы Колчак не противился, телеграмма говорила также о стремлении её авторов «откупиться» Колчаком от наседавших на них партизан и повстанцев. Александр Васильевич не стал, однако, цепляться за власть, однако он хотел проехать Иркутск в статусе Верховного правителя — иначе это могли счесть за слабость и трусость. Поэтому Колчак ответил телеграммой Совету министров, что он согласен передать власть Деникину, но лишь по прибытии в Верхнеудинск, издав одновременно 4 января свой последний Указ — о предрешении передачи власти.

Александр Васильевич со своими помощниками рассматривал различные варианты дальнейших действий. Был выдвинут план ухода в Монголию, к границе с которой вёл от Нижнеудинска старый тракт длиной в 250 верст. Конечно, Адмирала должны были преследовать. Но у него был его конвой численностью более 500 бойцов, с которым преследования можно было не опасаться. Колчак сильно загорелся этим планом, напоминавшим ему походы его далекой молодости. Адмирал надеялся на верность своих солдат и офицеров до такой степени, что, собрав свой конвой, произнёс речь, сообщив что он не едет в Иркутск, и остается временно в Нижнеудинске. И предложил остаться с ним всем тем, кто готов разделить его судьбу и верит в него, предоставив остальным полную свободу действий. К утру из 500 человек осталось с ним лишь человек 10, Александр Васильевич поседел за одну ночь и сильно осунулся, поняв, что он предан и спасения нет. В общем же он проявлял завидную в его положении выдержку.

Предательство и выдача А. В. Колчака союзниками

А. В. Колчак мало верил «союзникам», чувствуя по их поведению, что будет предан и ими («Продадут меня эти союзнички» — сказал адмирал генералу М. И. Занкевичу), но после долгих колебаний всё же решил положиться на них. Он занял одно купе в пассажирском вагоне второго класса, декорированного флагами Великобритании, США, Франции, Японии и Чехословакии. Генерал Жанен получил от высоких комиссаров письменную инструкцию обеспечить, если окажется возможным, безопасное следование Колчака туда, куда он захочет. Фраза «если окажется возможным» была включена в инструкцию по настоянию Жанена. Вслед за вагоном Колчака шел «золотой эшелон», переданный под чешскую охрану. 10 января эшелон вышел из Нижнеудинска и 15 января прибыл в Иркутск. Сразу по прибытии вагон Колчака был оцеплен плотным кольцом охраны. Адмиралу стало известно, что накануне город покинули все союзные миссии. С наступлением сумерек чехословаки объявили Александру Васильевичу, что передают его местным властям. Арест адмирала и передача его эсеро-меньшевистскому Политцентру чехами был согласован с представителями «союзников» и сделан для обеспечения беспрепятственного продвижения их эшелонов во Владивосток. Несмотря на данные ранее заверения и «гарантии» безопасности и защиты, французский генерал М. Жанен и чехословаки предали адмирала, около 9 часов вечера Колчаку и Пепеляеву объявили об аресте «Политцентром» восставших, после чего они были помещены в здании губернской тюрьмы Александр Васильевич, будучи человеком слова, долго недоумевал, как французский генерал Жанен (получивший впоследствии за нарушение слова офицера прозвище «генерал без чести») мог вот так просто его выдать. Анна Васильевна пыталась успокоить адмирала и решила сопровождать его в местную тюрьму. Акт передачи был помечен временем 21:55. Командующий японскими войсками Иркутска полковник Фукуда, узнав о прибытии в город Верховного правителя, обратился к Сыровому с просьбой передать Александра Васильевича под охрану японского батальона, на что получил ответ, что Колчак уже выдан повстанцам. Ответа на вопрос о том, во сколько Сыровой получил телеграмму Фукуды, источники до нас не доносят…

Современный исследователь П. Н. Зырянов пишет, что о причинах выдачи адмирала хорошо и по-своему правильно говорил руководитель иркутских коммунистовА. А. Ширямов, отмечая в них невольно промелькнувшее уважение к Адмиралу со стороны врага:

Без власти Колчак никакой ценности ни для союзников, ни для чехов не представлял; по своим же личным качествам, прямой и резкий, пытавшийся отстаивать «суверенитет Российского правительства» от притязаний союзников, он давно уже находился в остром конфликте с союзниками, а тем более с чехами.

Основной причиной предательства, вступления в торг за счет головы А. В. Колчака с эсеро-меньшевистскими и большевистскими организациями и последующей его выдачи «союзниками» стали заявления Верховного правителя, сделанные ещё в Омске, что золотой запас, как и награбленные чехословаками в огромном объёме материальные ценности, являются достоянием России, о том, что он не допустит их вывоза за рубеж. Трагическая развязка была форсирована ставшим известным чехословацкому командованию телеграфным приказом Александра Васильевича во Владивосток о проверке всего огромного количества ценностей и имущества, вывозимых чешскими легионерами на кораблях из России.

Последние дни

В первые дни своего заключения Александр Васильевич сильно волновался, почти не ел и не спал. Но постепенно он успокоился. Иногда он мог гулять в тюремном дворике с Анной Васильевной. С 21 января начались допросы А. В. Колчака Чрезвычайной следственной комиссией, имевшие для адмирала особое значение. Адмирал держался во время допросов спокойно и с большим достоинством, вызывая этим невольное уважение у следователей, подробно рассказывая о своей жизни и охотно отвечая на вопросы. При этом Александр Васильевич старался не называть имён, и, не сваливая ответственность за те или иные события на других, брал её на себя. Осознавая, что эти допросы являются своего рода «мемуарами» и его последним словом для потомков, А. В. Колчак был довольно откровенен и открыт, стремился оставить для истории и собственные биографические данные, и сведения о важных исторических событиях, участником которых ему довелось быть. Захватив в Иркутске власть, большевики сменили председателя следственной комиссии на своего ставленника С. Г. Чудновского, который с первого дня нахождения в этой должности стал пытаться всячески ущемлять и уязвлять допрашиваемого, к примеру, заметив, что адмирал с большим удовольствием пьёт во время допросов чай, приказал больше не давать напиток Колчаку. В ответ на это сочувствовавший Александру Васильевичу эсер Г. И. Лукьянчиков передал Адмиралу свой стакан.

Верный Верховному правителю генерал В. О. Каппель во главе ещё сохранивших боеспособность остатков частей Восточного фронта поспешил ему на выручку — несмотря на лютую стужу и глубокие снега, не щадя ни себя, ни людей. В результате при переправе через реку Кан Каппель провалился с конем под лед, обморозил ноги, и уже 26 января скончался от воспаления легких. Тем не менее войска белых под командованием генерала С. Н. Войцеховского продолжили движение вперед. Их оставалось всего 4-5 тысяч бойцов. Войцеховский планировал взять штурмом Иркутск и спасти Верховного правителя и всех томившихся в тюрьмах города офицеров. Больные, обмороженные, 30 января они вышли на линию железной дороги и у станции Зима разбили высланные против них советские войска. После короткого отдыха, 3 февраля, каппелевцы двинулись на Иркутск. Они с ходу взяли Черемхово в 140 км от Иркутска, разогнав шахтёрские дружины и расстреляв местный ревком. По свидетельству генерала Пучкова, генерал Войцеховский мог рассчитывать при реализации своего плана спасения Колчака не более чем на 5 тыс. бойцов, которые были растянуты вдоль дороги так, что на их сборы к месту боя понадобилось бы не менее суток. Армия имела 4 действующих и 7 разобранных орудий с ограниченным количеством боеприпасов. В большинстве дивизий наличествовало не более 2-3 пулемётов с мизерным количеством патронов. Ещё хуже дела обстояли с патронами у стрелков. Тем не менее, по свидетельству генерала, «…при малейшей надежде найти Верховного Правителя в городе армия атаковала бы Иркутск немедленно же с подходом к нему». В ответ на ультиматум командующего советскими войсками Зверева о сдаче Войцеховский направил красным встречный ультиматум с требованием освобождения адмирала Колчака и арестованных с ним лиц, предоставления фуража и выплаты контрибуции в размере 200 млн руб., обещая обойти в этом случае Иркутск стороной. Большевики не выполнили требований белых, и Войцеховский перешёл в атаку: каппелевцы прорвались к Иннокентьевской в 7 км от Иркутска. Иркутский ВРК объявил город на осадном положении, а подступы к нему были превращены в сплошные линии обороны. Началось сражение за Иркутск — по ряду оценок, не имевшее себе равных за всю гражданскую войну по ожесточённости и ярости атак. Пленных не брали. Каппелевцы взяли Иннокентьевскую и смогли прорвать линии городской обороны красных. На 12 часов дня был назначен штурм города. В этот момент в события вмешались чехословаки, заключившие с красными соглашение, имевшее целью обеспечение их собственной беспрепятственной эвакуации. За подписью начальника 2-й чехословацкой дивизии Крейчего белым было направлено требование не занимать Глазковского предместья под угрозой выступления чехов на стороне красных. Сражаться со свежим хорошо вооруженным чешским контингентом у Войцеховского уже не хватило бы сил. Одновременно пришли вести о гибели адмирала Колчака. В сложившихся обстоятельствах генерал Войцеховский приказал отменить наступление. Каппелевцы с боями начали отход в Забайкалье.

Как пишет историк С. П. Мельгунов, в этом штурме Иркутска каппелевцами было многое и морального порядка, что должно было стать душевным облегчением для идущего на смерть Верховного правителя. Адмирал мог со спокойной совестью встретить расстрельные выстрелы: его солдаты и офицеры в самый критический момент испытания не изменили делу, которому служил А. В. Колчак, не изменили и самому адмиралу, оставшись ему верными до конца.

Начиная с 3 февраля прогулки во дворе тюрьмы были запрещены большевиками, а Александр Васильевич с Анной Васильевной стали пытаться обмениваться записками. Последняя записка Колчака своей подруге была перехвачена и зачитана ей много лет спустя:

Дорогая голубка моя, я получил твою записку, спасибо за твою ласку и заботы обо мне. Как отнестись к ультиматуму Войцеховского, не знаю, скорее думаю, что из этого ничего не выйдет или же будет ускорение неизбежного конца. Не понимаю, что значит «в субботу наши прогулки окончательно невозможны»? Не беспокойся обо мне. Я чувствую себя лучше, мои простуды проходят. Думаю, что перевод в другую камеру невозможен. Я только думаю о тебе и твоей участи, единственно, что меня тревожит. О себе не беспокоюсь — ибо всё известно заранее. За каждым моим шагом следят, и мне трудно писать. Пиши мне. Твои записки единственная радость, какую я могу иметь. Я молюсь за тебя и преклоняюсь перед твоим самопожертвованием. Милая, обожаемая моя, не беспокойся за меня и сохрани себя. Гайду я простил. До свидания, целую твои руки. — А.В. Колчак

В ночь с 6 на 7 февраля 1920 адмирал А. В. Колчак и председатель Совета министров Российского правительства В. Н. Пепеляевбыли расстреляны без суда, по постановлению Иркутского военно-революционного комитета большевиков — в соответствии с данными многих современных историков — в исполнение прямого приказа Ленина. Постановление Иркутского военно-революционного комитета о расстреле А. В. Колчака и В. Н. Пепеляева было подписано А. Ширямовым, председателем комитета, и его членами А. Сноскаревым, М. Левенсоном и управделами комитета Обориным.

Текст постановления об их расстреле был впервые опубликован в статье бывшего председателя Иркутского военно-революционного комитета А. Ширямова. В 1991 году Л. Г. Колотило сделал предположение, что постановление было составлено уже после расстрела, как оправдательный документ, поскольку датировано оно седьмым февраля, а в тюрьму предгубчека С. Чудновский и И. Н. Бурсак прибыли во втором часу ночи седьмого февраля, якобы уже с текстом постановления, причём до этого составляли из коммунистов расстрельную команду. В работе В. И. Шишкина 1998 года показано, что имеющийся в ГАРФ подлинник постановления датирован шестым февраля, а не седьмым, как указано в статье А. Ширямова. Однако в этом же источнике приведён текст телеграммы Председателя Сибревкома и члена Реввоенсовета 5-й армии И. Н. Смирнова, где говорится, что решение о расстреле Колчака было принято на заседании седьмого февраля. Кроме того, весь день шестого февраля шёл допрос Колчака.

Согласно распространённой версии, расстрел произошел на берегу реки Ушаковки близ Знаменского женского монастыря. Руководил расстрелом Чудновский. Тела убитых были сброшены в прорубь. Участники расстрела отмечали, что адмирал встретил смерть с солдатским мужеством, сохранив достоинство и перед лицом смерти.

Долгое время, даже в зарубежной исторической литературе считалось, что решение расстрелять А. В. Колчака было вынужденным и было принято на месте. И. Ф. Плотников отмечает, что для культивирования этой версии использовалось основание что, расстрел был совершён местными властями из опасения, что прорывающиеся к Иркутску части генерала Каппеля имеют целью освободить Колчака. Лишь в начале 1990-х годов в СССР была опубликована записка Ленина заместителю Троцкого Э. Склянскому для передачи по телеграфу члену Реввоенсовета 5-й армии, председателю Сибревкома И. Смирнову, которая к этому моменту была известна за границей уже 20 лет — с момента опубликования в Париже издания «Бумаги Троцкого»:

Шифром. Склянскому: Пошлите Смирнову (РВС 5) шифровку: Не распространяйте никаких вестей о Колчаке, не печатайте ровно ничего, а после занятия нами Иркутска пришлите строго официальную телеграмму с разъяснением, что местные власти до нашего прихода поступали так и так под влиянием угрозы Каппеля и опасности белогвардейских заговоров в Иркутске. Ленин. Подпись тоже шифром. 1. Беретесь ли сделать архи-надежно? 2. Где Тухачевский? 3. Как дела на Кав. фронте? 4. В Крыму?

По мнению ряда современных российских историков, эту телеграмму следует расценивать как прямой приказ Ленина о бессудном и тайном убийстве Колчака.

Историк И. Ф. Плотников отмечает, что в отношении А. В. Колчака дело большевиками изначально ставилось на неправовые рельсы, и при оценке личности, как политического противника, и как военнопленного. Историк В. Г. Хандорин обращает внимание на то обстоятельство, что решение о казни адмирала А. В. Колчака без суда было принято вскоре после официального постановления советского правительства от 17 января 1920 года об отмене смертной казни. Пепеляев при этом перед расстрелом даже не был допрошен.

Д. и. н. Г. З. Иоффе обратил внимание на то, что хотя и А. В. Колчак, и «все ставленники и агенты Колчака» были объявлены вне закона ещё в августе 1919 года постановлением Совнаркома и ВЦИК Советов, бессудно были казнены только А. В. Колчак и В. Н. Пепеляев. Остальных арестованных состоявшийся в мае 1920 года трибунал, исходя из того, что «острый момент гражданской войны миновал», нашёл возможным предать суду.

Некоторые современные историки считают, что смысл действий Ленина здесь, как и в случае с убийством царской семьи, состоял в попытке снять с себя ответственность за бессудную казнь, представив дело как народную инициативу и «акт возмездия». К этому мнению близка точка зрения историка А. Г. Латышева, согласно которой Ленин мог именно так поступить по отношению к царской семье, но посчитал это нецелесообразным. В. И. Шишкин, не отрицая наличия ленинской директивы о необходимости расстрела Колчака, не считает Ленина единственным виновником бессудного убийства, указывая, что в советской России в то время не существовало иной точки зрения по этому вопросу. По его мнению, освобождение А. В. Колчака было делом нереальным, и его расстрел был инициирован верхушкой большевистского руководства как акт политической расправы и устрашения.

Г. З. Иоффе оставил открытым вопрос о корректной датировке записки Ленина Склянскому, но обратил внимание на неясности в тексте записки, если считать, что она была написана уже после расстрела.

7 февраля — в день расстрела Верховного правителя — в ходе переговоров с представителями 5-й армии красных чехи подписали соглашение с большевиками об оставлении адмирала «в распоряжении советской власти под охраной советских войск».

Могила А. В. Колчака

Недавно в Иркутской области были обнаружены неизвестные ранее документы, касающиеся расстрела и последующего захоронения адмирала Колчака. Документы с грифом «секретно» были найдены в ходе работы над спектаклем Иркутского городского театра «Звезда адмирала» по пьесе бывшего работника органов госбезопасности Сергея Остроумова. Согласно найденным документам, весной 1920 года неподалёку от станции Иннокентьевская (на берегу Ангары в 20 км ниже Иркутска) местные жители обнаружили труп в адмиральской форме, вынесенный течением на берег Ангары. Прибывшие представители следственных органов произвели дознание и идентифицировали тело расстрелянного адмирала Колчака. Впоследствии следователи и местные жители тайно похоронили адмирала по христианскому обычаю. Следователями была составлена карта, на которой могила Колчака была обозначена крестиком. В настоящее время все найденные документы находятся на экспертизе.

Исходя из данных документов, иркутским историком И. И. Козловым было установлено предполагаемое расположение могилы Колчака. На данный момент какие бы то ни было иные сведения о поисках могилы (опубликование документов, раскопки и т. п.) отсутствуют.

Символическая могила Колчака (кенотаф) находится на месте его «упокоения в водах Ангары» недалеко от иркутского Знаменского монастыря, где установлен крест.

Историк Ю. В. Чайковский считает убедительной версию С. В. Дрокова о том, что официальная версия о расстреле А. В. Колчака на берегу Ангары выдумана, и могилу Александра Васильевича следует искать в стенах иркутской тюрьмы. Указывая на многие нестыковки в официальной версии (например на оставшуюся в тюрьме шубу А. В. Колчака и попавшую потом в перечень личных вещей Верховного правителя), историк соглашается с архивистом Дроковым, что Колчака большевики боялись выводить за стены тюрьмы, при этом командарм Смирнов уже телеграфировал в Москву, что приказал властям Иркутска вывезти Колчака на север от города, а если это не удастся, то «расстрелять в тюрьме». Исполнители могли шумно и прилюдно вывести смертников в шубах из камер, а убить их тайком в подвале. Официальная версия, пишет Ю. В. Чайковский, могла служить лишь для того, чтобы скрыть место захоронения останков А. В. Колчака.

Семья

Жена Колчака, Софья Фёдоровна Колчак (1876—1956), родилась в 1876 году в Каменец-Подольске Подольской губернии Российской Империи (ныне Хмельницкой области Украины).

Её отцом был действительный тайный советник Фёдор Васильевич Омиров. Мать Дарья Фёдоровна, урождённая Каменская, была дочерью генерал-майора, директора Лесного института Ф.А. Каменского, сестрой скульптора Ф.Ф. Каменского.

Потомственная дворянка Подольской губернии, Софья Фёдоровна воспитывалась в Смольном институте и была очень образованной девушкой (знала семь языков, французский и немецкий знала в совершенстве). Была красивой, волевой и независимой по характеру (во многом это в дальнейшем сказалось на её отношениях с мужем).

По договорённости с Александром Васильевичем Колчаком они должны были пожениться после его первой экспедиции. В честь Софьи (на тот момент невесты) был назван небольшой островок в архипелаге Литке и мыс на острове Беннета. Ожидание растянулось на несколько лет. Они обвенчались 5 марта 1904 года в Свято-Харлампиевском храме в Иркутске.

Софья Фёдоровна родила от Колчака троих детей: первая девочка родилась в октябре 1905 г. и не прожила и месяца; сын Ростислав родился 9 марта 1910 г., дочь Маргарита (1912—1914) простудилась во время бегства от немцев из Либавы и скончалась.

Жила в Гатчине, затем в Либаве. После обстрела Либавы немцами в начале войны (2 авг. 1914) бежала, бросив всё, кроме нескольких чемоданов (казенная квартира Колчака была затем разграблена, и его имущество погибло). Из Гельсингфорса переехала к мужу в Севастополь, где во время Гражданской войны ждала мужа до последнего. В 1919 году ей удалось оттуда эмигрировать: британские союзники снабдили её деньгами и предоставили возможность выехать на корабле из Севастополя в Констанцу. Далее она перебралась в Бухарест, а затем уехала в Париж. Ростислава привезли туда же. Софья Фёдоровна пережила немецкую оккупацию Парижа и плен сына — офицера французской армии. Умерла в госпитале Лонжюмо в Париже в 1956 году и была похоронена на главном кладбище русского зарубежья — Сент-Женевьев де Буа. Последней просьбой адмирала Колчака перед расстрелом было: «Я прошу сообщить моей жене, которая живет в Париже, что я благословляю своего сына». — «Сообщу», — ответил руководивший расстрелом сотрудник ВЧК С.Г. Чудновский.

Сын Колчака Ростислав родился 9 марта 1910 года. В возрасте семи лет, летом 1917 года, после отъезда отца в Петроград, был отправлен матерью к родным в Каменец-Подольский. В 1919 году Ростислав вместе с матерью покинул Россию и уехал сначала в Румынию, а потом во Францию, где закончил Высшую школу дипломатических и коммерческих наук и в 1931 году поступил на службу в Алжирский банк. Женой Ростислава Колчака была Екатерина Развозова, дочь адмирала Александра Развозова. В 1939 году Ростислав Александрович был мобилизован во французскую армию, воевал на бельгийской границе и в 1940 году был взят в плен немцами, после войны он вернулся в Париж. После смерти матери Ростислав Александрович стал обладателем небольшого семейного архива. Слабый здоровьем, он умер 28 июня 1965 года и был похоронен рядом с матерью на русском кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа, где позже была захоронена и его жена. Их сын Александр Ростиславович (р. 1933) сейчас живёт в Париже.

Положительные оценки личности А.В. Колчака в Советском Союзе

Несмотря на общий негативный тон, в СССР случались и положительные оценки личности А.В. Колчака, в том числе, и во вполне легальных источниках. Причиной, видимо, являлось затухание резкости оценок в связи с отходом в прошлое времён Гражданской войны, а также появление искреннего желания понять мотивы и интересы Белого движения.

В частности, например, писатель Валентин Саввич Пикуль свидетельствует о положительной оценке личности А.В. Колчака со стороны высших руководителей Советского ВМФ(Интервью опубликовано в 1991г.):

>В последние годы хорошую память оставили у меня встречи с адмиралами Алексеевым и Егоровым, которые последовательно возглавляли Главный штаб ВМФ. Мне было приятно встретить в них исторически образованных людей. А в вопросах истории российского флота я считаю их просто большими знатоками. […] Запомнились и разговоры о Колчаке. У нас до сих пор его рисуют только одной – чёрной краской. Мы почти не знаем Колчака как минера, флотоводца и полярного исследователя, а он в любой из этих областей был крупнейшим специалистом.

Положим, насчёт черной краски Пикуль был не совсем прав. И в СССР выходили книги, где А.В. Колчак представал преимущественно в положительном свете. Например, советский писатель П.А. Северный в романе «Ледяной смех» характеризует Колчака почти только с положительной стороны, подчеркивает его патриотизм, волю, преданность идее, упоминает про его прежние заслуги, полярные исследования, военные достижения, то есть рисует его как человека, достойного всяческого уважения. Единственный упрек ему предъявляется за излишнюю доверчивость союзникам. С негодованием описывается поступок начальника личного конвоя, покинувшего Колчака.

Память

• 6 февраля 1998 года в Иркутском драматическом театре состоялась премьера спектакля «Звезда Адмирала». Автор — Сергей Остроумов, режиссер — Вячеслав Кокорин, исполнитель роли адмирала Колчака — заслуженный артист РФ Геннадий Гущин.
• В 2002 году на здании Морского корпуса в Санкт-Петербурге, который окончил А. В. Колчак, была открыта мемориальная доска.
• 4 ноября 2004 года в Иркутске торжественно открыт памятник адмиралу А. В. Колчаку. Автор идеи и спонсор проекта С. В. Андреев, скульптор В. М. Клыков. Фото Г. В. Коробовой
• 4 ноября 2005 года в Иркутском драматическом театре состоялась премьера спектакля «Встречи с Адмиралом Колчаком». Автор — Сергей Остроумов, режиссер — Геннадий Шапошников, роль Адмирала сыграл народный артист РФ Георгий Тараторкин. Позднее спектакль был сыгран на сцене театра им. Моссовета. В 2007 году спектакль был показан в столице Чувашии Чебоксары.
• В Иркутске на здании вокзала установлена мемориальная доска в честь адмирала Александра Колчака.
• 18 декабря 2006 года в Иркутске в здании Иркутской тюрьмы (СИЗО № 1 ГУФСИН по Иркутской области) был открыт Музей истории Иркутского тюремного замка имени А.В. Колчака, в том числе была открыта экспозиция в бывшей камере Александра Колчака. Проект разработан Иркутским областным краеведческим музеем совместно с СИЗО № 1 ГУФСИН по Иркутской области. В музее проводятся экскурсии, также экскурсии «Колчак в Иркутске» проводит Иркутский областной краеведческий музей.
• 6 февраля 2007 года в Иркутске на фризе здания Краеведческого Исторического музея (Мавританский замок, бывшее здание Русского географического общества), где Александр Колчак читал доклад об Арктической экспедиции 1901 года, была восстановлена уничтоженная после революции почётная надпись в честь Александра Колчака рядом с именами других учёных и исследователей Сибири.
• 31 октября 2008 года в Москве во дворе часовни Николая Мирликийского Чудотворца открыта мемориальная доска А. В. Колчаку. Члены общественного движения «Наследие Адмирала Колчака» полагают:

Если историческое и политическое значение фигуры Колчака может по-разному трактоваться современниками, то его роль как учёного, обогатившего науку трудами первостепенного научного значения, абсолютно однозначна и на сегодняшний день явно недооценена.

Плита провисела чуть более суток: в результате совершённого неизвестными акта вандализма в ночь на 6 ноября она была разбита. Представитель движения «Наследие адмирала Колчака» Валентина Киселёва выразила мнение, что злоумышленники разбили доску в память о Колчаке специально в канун годовщины Октябрьской революции, предположив участие в этом потомков революционеров. После восстановления доску планируется установить во внутреннем дворе часовни Николая Мирликийского Чудотворца, чтобы скрыть её от недобросовестных граждан и предотвратить таким образом подобные ситуации.

• В 2008 году было принято решение установить памятник Верховному правителю России в Омске на Иртышской набережной.
• В Омском драматическом театре одна из лож носит неофициальное название «Колчаковской». На этом месте всегда сидел адмирал, когда приходил в театр на спектакли.
• В Сибири сохранилось несколько мест, связанных с Колчаком, и памятников жертвам его режима.
• В октябре 2008 года в прокат вышел фильм о Колчаке «Адмиралъ». Осенью 2009 года вышел на экраны сериал «Адмиралъ».

• Памяти Колчака посвящён ряд песен (Александр Розенбаум «Романс Колчака», Зоя Ященко и «Белая Гвардия» — «Памяти Колчака». Саундтреком к фильму «АдмиралЪ» стала песня на стихи Анны Тимирёвой и музыку Игоря Матвиенко «Анна», группа «Любэ» посвятила Колчаку песню «Мой Адмирал»), ему посвящают стихи и поэмы.
• Памяти любви Александра Васильевича Колчака и Анны Васильевны Тимирёвой посвящена песня «Мой ангел, Анна!» поэта и композитора Константина Фролова.
• Адмиралу А. В. Колчаку посвящена песня поэта и исполнителя Кирилла Ривеля «Холод вечного огня. Памяти А. В. Колчака» (1996 г.) из альбома «Белый ветер».
• В Иркутске вышел музыкальный диск «Звезда Адмирала» (2005 г.) с романсами и балладами, посвященными судьбе адмирала Колчака. Автор музыки и стихов — писатель Сергей Остроумов, художественный руководитель проекта — иркутский музыкант Владимир Зоткин.
• Также адмиралу А. В. Колчаку посвящена песня рок-группы Алиса «В путь» из альбома «Твердый знакЪ», вышедшего в сентябре 2010 г..

Уже после поражения Колчака появилась популярная в первые послевоенные годы песня «Мундир английский».

Мундир английский, Погон российский, Табак японский, Правитель омский. Припев: Эх, шарабан мой, Американка, Не будет денег, Возьму, продам-ка! Мундир сносился, Погон свалился, Табак скурился, Правитель смылся. Омск заняли, Иркутск отняли, и с шарабаном Колчака забрали.

Настанет день, когда дети наши, мысленно созерцая позор и ужас наших дней, многое простят России за то, что всё же не один Каин владычествовал во мраке этих дней, но и Авель был среди сынов её. Настанет время, когда золотыми письменами на вечную славу и память будет начертано Его имя в Летописи Русской земли —И.А. Бунин, 1921 г., Париж, из речи на панихиде по А.В. Колчаку

• В конце Гражданской войны на Дальнем Востоке и в последующие годы в эмиграции 7 февраля — день расстрела адмирала — отмечался панихидами в память «убиенного воина Александра» и служил днём поминовения всех павших участников Белого движения на востоке страны, прежде всего погибших в ходе отступления Восточного фронта зимой 1919—1920 г.г. («Великого Сибирского Ледяного похода»). Имя адмирала Колчака высечено на памятнике героям Белого движения («Галлиполийском обелиске») на парижском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
• В постсоветский период Дума Таймырского автономного округа постановила вернуть имя Колчака острову в Карском море, на здании Морского корпуса в Санкт-Петербурге была открыта мемориальная доска с барельефом, а в Иркутске, на месте его «упокоения в водах Ангары» — крест-памятник адмиралу.
• В 2010 году в Иркутске вышла в свет газета «Звезда Адмирала» (авторское издание Сергея Остроумова, тираж 1.000 экз.), посвященная 90-летию со дня расстрела Александра Колчака.
• 13 января 2012 года в Омске в особняке купца Батюшкина открыли Центр изучения истории Гражданской войны (единственный в России историко-архивный и культурный комплекс такого рода), экспозиции которого раскрывают роль Колчака в истории России…
• Открытый в 2013 году новый вид клещей Arctoseius koltschaki назван в честь адмирала.

Дело о юридической реабилитации

В начале 1990-х годов академик Д. С. Лихачёв, вице-адмирал В. Н. Щербаков заявили о необходимости оценки законности смертного приговора адмиралу, вынесенного большевистским Иркутским военно-революционным комитетом.

В конце 1990-х за реабилитацию А. В. Колчака высказывались занимавший в то время пост Генерального прокурора РФ Юрий Скуратов и начальник Генштаба ВС РФгенерал армии Анатолий Квашнин.

В 1998 году С. Зуев, руководитель Общественного фонда по созданию храма-музея в память о жертвах политических репрессий направил в Главную военную прокуратуру заявление о реабилитации Колчака, которое дошло до суда. 26 января 1999 года военный суд Забайкальского военного округа признал А. В. Колчака не подлежащим реабилитации, так как, с точки зрения военных юристов, несмотря на свои широкие полномочия, адмирал не остановил проводимого его контрразведкой террора в отношении гражданского населения.

Сторонники адмирала с этими доводами не согласились. Иеромонах Никон (Белавенец), руководитель организации «За Веру и Отечество» обратился в Верховный Суд Российской Федерации с просьбой о внесении протеста на отказ в реабилитации А. В. Колчака. Протест был передан в Военную коллегию Верховного суда, которая, рассмотрев дело в сентябре 2001 года, приняла решение — не опротестовывать решение Военного суда ЗабВО. Члены Военной коллегии постановили, что заслуги адмирала в дореволюционный период не могут служить основанием для его реабилитации: Иркутский военно-революционный комитет приговорил адмирала к расстрелу за организацию военных действий против советской России и массовые репрессии в отношении мирного населения и красноармейцев, и, следовательно, был прав.

Защитники адмирала решили обратиться в Конституционный суд Российской Федерации, который в 2000 году постановил, что суд Забайкальского военного округа не имел права рассматривать дело «без извещения осуждённого или его защитников о времени и месте судебного заседания». Поскольку суд ЗабВО в 1999 году рассматривал дело о реабилитации Колчака в отсутствие защитников, то, согласно решению Конституционного суда, дело должно быть рассмотрено вновь, уже с непосредственным участием защиты.

В 2004 году Конституционный суд отметил, что дело о реабилитации белого главнокомандующего и Верховного правителя России времён Гражданской войны не закрыто, как ранее постановил Верховный суд. Члены Конституционного суда усмотрели, что суд первой инстанции, где впервые был поставлен вопрос о реабилитации адмирала, нарушил юридическую процедуру.

Процесс юридической реабилитации А. В. Колчака вызывает неоднозначное отношение и той части общества, которая, в принципе, положительно оценивает эту историческую фигуру. В 2006 году губернатор Омской области Л. К. Полежаев заявил, что А. В. Колчак не нуждается в реабилитации, так как «время его реабилитировало, а не военная прокуратура».

В 2009 году издательством «Центрполиграф» опубликована книга С. В. Дрокова «Адмирал Колчак и суд истории». На основании документов следственного дела А. В. Колчака, автор книги ставит под сомнение компетенцию следственных групп прокуратур 1999—2004 годов. Дроков доказывает необходимость официального снятия конкретных обвинений, сформулированных и опубликованных советской властью, против адмирала.

Награды

• Серебряная медаль в память царствования императора Александра III (1896)
• Орден Святого Владимира 4-й степени (6 декабря 1903)
• Орден Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» (11 октября 1904)
• Золотое оружие «За храбрость» — сабля с надписью «За отличие в делах против неприятеля под Порт-Артуром» (12 декабря 1905)
• Орден Святого Станислава 2-й степени с мечами (12 декабря 1905)
• Большая золотая Константиновская медаль за № 3 (30 января 1906)
• Серебряная медаль на Георгиевской и Александровской ленте в память русско-японской войны 1904—1905 годов (1906)
• Мечи и бант к именному ордену Святого Владимира 4-й степени (19 марта 1907)
• Орден Святой Анны 2-й степени (6 декабря 1910)
• Медаль «В память 300-летия царствования дома Романовых» (1913)
• Французский Орден Почётного легиона офицерского креста (1914)
• Нагрудный знак для защитников крепости Порт-Артур (1914)
• Медаль «В память 200-летия морского сражения при Гангуте» (1915)
• Орден Святого Владимира 3-й степени с мечами (9 февраля 1915)
• Орден Святого Георгия 4-й степени (2 ноября 1915)
• Английский Орден Бани (1915)
• Орден Святого Станислава 1-й степени с мечами (4 июля 1916)
• Орден Святой Анны 1-й степени с мечами (1 января 1917)
• Золотое оружие — кортик Союза офицеров армии и флота (июнь 1917)
• Орден Святого Георгия 3-й степени (15 апреля 1919)

Колчак в искусстве

Литература

• В первых строках романа «Земля Санникова» В.А. Обручев описывает выступление на заседании Императорского Русского географического общества неназванного «морского офицера, совершившего смелое плавание в вельботе через Ледовитое море с Новосибирских островов на остров Беннетта, на который высадился барон Толль, оттуда не вернувшийся», упоминая «мужественное лицо докладчика, обветренное полярными непогодами». Этому описанию полностью соответствует реальный человек — Александр Колчак, которого открыто назвать автор не мог.
• Преимущественно положительно оценивается личность и деятельность Колчака в советском романе "Ледяной смех" П.А. Северного (1981г.)
• Жизнь Колчака описана Владимиром Максимовым в романе «Заглянуть в бездну».
• Колчак является персонажем романа А.Степанова «Порт-Артур».
• Александру Колчаку посвящён роман Марка Юдалевича «Адмиральский час» (2000 г.)
• Адмирал Колчак является одним из главных героев второй части трилогии Кира Булычёва «Река Хронос» — «Штурм Дюльбера». Одной из линий повествования является версия о возможном развитии событий 1917 года в случае, если бы адмиралу Колчаку удалось, на свой страх и риск, успешно провести Босфорскую операцию и взять силами Черноморского Флота Константинополь.
• Роман В.Д. Поволяева «Колчак. Верховный правитель» (Астрель, АСТ, ИЗДАТЕЛЬСТВО, 2001 г.), в котором описана жизнь Колчака.
• Памяти адмирала А.В. Колчака посвящено написанное в 1927 году поэтом С.С. Бехтеевым стихотворение «Колчак. (Верховный Правитель России)».
• А.В. Колчаку посвящено стихотворение В. Яна «Колчак».

Фильмы

• «Красный газ», 1924 (в роли — Михаил Ленин)
• «Золотой эшелон», 1959 (в роли — Александр Шатов)
• «Гроза над Белой», 1968 (в роли — Бруно Фрейндлих)
• «Севастополь», 1970 (в роли — Геннадий Зиновьев)
• «Кочующий фронт», 1971 (в роли — Валентин Кулик)
• «Моонзунд», 1988 (в роли — Юрий Беляев)
• «Конь белый», 1993 (в роли — Анатолий Гузенко)
• «Встречи с Адмиралом Колчаком» (спектакль), 2005 (в роли — Георгий Тараторкин)
• «Адмиралъ», 2008 (в роли — Константин Хабенский)
• «Убить Дрозда», 2013 (в роли — Олег Морозов)

Песни

• Песня «Любэ» «Мой адмирал»
• Песня Александра Розенбаума «Романс Колчака»
• Зоя Ященко — Генералы гражданской войны
• Песня рок-группы «Алиса» «В Путь»
• Памяти адмирала А. В. Колчака посвящена песня поэта и исполнителя Кирилла Ривеля «Холод вечного огня…» из альбома «Я душу сжёг…»
• Песня Андрея Земскова «Адмиральский романс»

Открытки

• Наборы открыток «А. В. Колчак в Иркутске», 1 и 2 части (2005 г.). Авторы: Андреев С. В., Коробов С. А., Коробова Г. В., Козлов И. И.

Прочее

• Иркутский пивобезалкогольный комбинат выпускал несколько сортов пива «Адмирал Колчак» с изображением адмирала на этикетке
• С 1998 года в Иркутске действует компания «Адмирал Колчак», которая в настоящее время занимается производством пива и кваса